Ковчег (СИ)

Но тут меня знакомо сгребли в охапку, дернули на себя и принялись целовать — так, как умел только живой Вен. Настоящий. И пах он… И пах тоже настоящим, всамделишным Веном. Потом, грязью, немного кровью — реальностью.

— Я вернулся, — сказал он мне жарким шепотом, но тут ноги мне все-таки отказали, и я попытался осесть на пол.

71

К атриумам меня повели кружным путем, через какие-то технические этажи. Слава Пространству, по-прежнему без веревки на шее, хотя и под конвоем. Время шло ко вторым послеполуденным склянкам — я успел взглянуть на хронометр в том звездном зале, — и по дороге нам попалось немало офицеров в характерной темно-зеленой форме операторов и техников в оранжевых комбинезонах. Судя по всему, они отвечали за жизнеобеспечение Дансити — микроклимат, очистку воды и воздуха, антибактериальную обработку и Пространство знает, что еще. Эти коридоры я знал только по схемам, но знал хорошо. Поэтому перестал волноваться, что меня ведут убивать, — мы шли самой короткой дорогой к спуску в Черный коридор и атриумы. И, естественно, мысли мои вернулись к Нору.

Я не сомневался, что он сходит с ума от беспокойства. Кто знает, что там наплел Йозеф… После предательского удара в затылок и всего последовавшего за ним я не сомневался: операция по захвату мутанта-эмпата была разработана здесь, наверху. Но вряд ли рядового исполнителя посвятили в ее подробности. Я даже оскалился, представив, как буду вытряхивать из Йозефа его подлую крысиную душонку. Подумать только, я еще считал его нормальным мужиком! А он оказался такой тварью.

Но раз уж я возвращаюсь — он за все заплатит. И за страдания Нора тоже.

Окончательное решение я принял уже у самого атриума. Сначала домой. А Совет кланов может подождать: двое суток — достаточно большой срок.

Гравитационная подушка приняла меня на первом уровне, и я, не задерживаясь, спрыгнул на второй. Подошвы глухо хлопнули о пластик, я слегка пошатнулся и по инерции сделал пару шагов вперед.

На мгновение задумался о том, что на лице у меня ссадины и синяки от побоев, да и на теле хватает кровоподтеков самого жуткого вида. Охрана Адмирала постаралась на совесть. А еще ужасно саднило шею — там, где ее натерла жесткая веревка. Мне не хотелось пугать Нора таким видом, но мой визит в лазарет гарантировал, что до дома я доберусь нескоро. Так что я махнул на всю эту ерунду рукой и побежал в сторону нашей каюты.

Подозрительный гул за поворотом заставил меня перейти с бега на шаг, но я все же врезался грудью и плечом в плотную толпу людей, забившую коридор. Их было как-то слишком много — сотни две или три, а, может, и больше. Толпа гудела — мрачно и глухо, слов было не разобрать, но я и вслушиваться не стал, пробивая себе дорогу в этом скоплении возбужденных и озлобленных людей. Ментальный блок я поставил, едва их заслышав, но ненависть и страх — очень сильные чувства. У меня почти сразу заныло в висках и над глазами, но я упорно толкался, отодвигал, пробирался вперед и наконец выбрался на открытое пространство перед нашей каютой.

Оно было маленьким, очень маленьким. Люди окружали крохотный пятачок со всех сторон, и я мгновенно понял — кто тут против кого. Люди за моей спиной собирались убивать. И пока останавливало их только то, что рядом с Нором стояли другие: Грендель, тяжело опиравшийся на Тамира, мрачная Фиалка, Лео, Михась и Маришка, отчаянно вцепившиеся в Нора и друг в друга, наши рейдеры, все — даже Пол, даже Якоб, — Блич, отец, непривычно хмурый, недобро щурившийся куда-то поверх голов. И другие люди, которых я знал плохо или совсем почти не знал: мужчины, несколько женщин и подростков. И эти, стоявшие по другую сторону, были полны непонятной мне решимостью защитить. Кого? От чего?

Я не хотел об этом задумываться, мне было страшно об этом задумываться, и я просто шагнул еще раз вперед, ухватил зажмурившегося Нора за плечи, подтянул к себе, наклонился и прижался к его губам. Плевать я хотел на все остальное. Я вернулся.

Нор всхлипнул, прижался ко мне и обмяк. Я подхватил его, а он тут же вцепился в мой драный комбинезон обеими руками. От Нора сильно пахло алкоголем, но не брагой, а спиртом. Осуждать его за такой взбрык я не мог — сам бы наверняка надрался, случись мелкому пропасть на двое суток.

За моей спиной стояла мертвая тишина. И в этой тишине сейчас преобладало одно чувство — изумление. Нет, конечно же, пробивались и злость, и ненависть, но большая часть толпы, ошарашенная моим появлением, забыла обо всем остальном. Этим надо было воспользоваться — сейчас, пока люди не пришли в себя и не вспомнили, зачем они здесь собрались. Я повернулся, не отпуская Нора, обвел взглядом лица — мужские, женские, злые, растерянные, недоверчивые, удивленные — и сказал:

— Мы больше никогда не будем голодать. Верхние предлагают нам сотрудничество.

Толпа колыхнулась, загудела, и тогда вперед шагнул Грендель. Поднял руку, призывая к тишине.

— Я прошу вас разойтись. Все новости вы непременно узнаете — если не сегодня, так завтра. Сейчас всех ждут неотложные дела.