Ковчег XXI

Рассвет как полоска кровавой помады.

По улице хлестко ударят команды.

С уютных полатей, от бабьих подолов

погонит нас, братья, веление долга.

Икон нелюдимых коснемся губами,

оконных слюдинок – высокими лбами.

Прискорбно на проводах этих рисковых.

Не скоро подворий коснутся подковы.

На тысячу лет мы подтянем подпруги.

Помашут вослед сыновья и подруги.

Скрываются села. Туги, как пружины,

качаются в седлах лихие дружины.

Владимир и Суздаль, спешите к Коломне,

мы двинем отсюда единой колонной.

Лаптями тяжелую пыль поднимая,

пойдут ополченцы Москвы на Мамая.

… Сентябрьское утро в наплывах тумана,

как страх и отвага в одном человеке.

Отряды Донского, орда басурмана

готовы сойтись. И сойдутся навеки.

Останутся горы высокие трупов,

состарится горе во вдовьих тулупах.

И славы, и крови – коню по колено.

Истлеют герои, да слава нетленна.

Охотник, и смерд, и рыбак бородатый

прослыли навек Неизвестным солдатом.

Над нашим покоем бурьяну колоться.

История помнит одних полководцев.

Лишь в случае крайнем найдется анкета —

юнцу в назиданье – бойца Пересвета.

Узоры над нами плетет повилика.

Бояре с князьями пируют, не слыша,

как тянется жадно к победе великой

смертельное жало царя Тохтамыша.

Зловеще и гневно над Русью распятой

расколется небо кометой хвостатой.

И в каждом столетье верховной интригой

отыщутся плети для нового ига.

…И снова рассвет как полоска помады.

Но пуст кабинет, отдающий команды.

Клубится трава на могилах забытых.

Пусть плоть не жива, но душа не убита!

И в кованый топот губительной силы

вплетается шепот: «По ко-ням, Рос-си-я…»

Друзья

А. Т. Мозлоеву

Все реже мы встречаемся с друзьями.

Все чаще расстаемся навсегда,

на прошлом ставя крест. А над крестами

восходит одинокая звезда.

Дрожит она: не то ее знобит,

не то тревожно ей на небосводе.

Все дальше друг от друга нас уводит

безжалостная заданность орбит.

Устала плоть, изношена, ветха.

Ворочается мысль в окладе тесном.

В ином обличье, даже бестелесном,

увидеться ли нам через века?

Мертвы Иерихон и Колизей,

без рук фигурки барышень античных.

Не так ли в наше время архаичны

законы притяжения друзей?

И все же станет холодно, когда

пространство тень вечерняя заполнит

и в сумерках над городом и полем

очнется сиротливая звезда.

Полдень

Спокойно и просторно в мире было

и видно высоко и далеко.

Неудержимо лето уходило.

Так на огне сбегает молоко.

Куда-то за безвестные селенья,

за край земли, который незнаком,

июля шелковистые мгновенья

высотным относило сквозняком.

На землю тень от облака ложилась,

и трепетала встречная трава.

И веяло забытым, и кружилась,

как будто молодая, голова.

Под вечер