Ковчег XXI

Мы ступим, задохнувшись, на пригорок —

и словно восхожденье совершим.

Игрушечным окажется наш город,

а кладбище покажется большим.

Нам холодно на этом косогоре,

где выверенно, без обиняков,

изваяно и вытесано горе

трудами безустанных мастаков.

Тут вольно сквознякам, как на вокзале.

Смыкаются волненье и покой.

И сходятся немеряные дали

с кладбищенской давящей теснотой.

Как часто тут печальные утраты

надгробьями на склонах проросли.

Но вновь ковшом отыскивает трактор

лоскут необихоженной земли.

Неброские цветы несем в печали.

Приметы нашей памяти просты:

в согласии ютятся на Абдале

бесхитростные звезды и кресты.

Гонимые высокими ветрами,

летят века немыми облаками.

И кажется, что зябкий косогор

плывет за ними в солнечный простор.

Вопрос

В созвучье солнечного лета – и легком лепете берез,

и звоне праздничного света – мне чей-то чудится вопрос.

Я окликаю – нет ответа. И понимаю вдруг, что это

поспешно времени сквозняк листает жизнь мою без

спроса,

где все написано не так. И на полях ее, как мак,

пылает возмущенно знак редакционного вопроса.

Без нас

Уйдем и мы, кто рано, кто нескоро, в неведомую тьму

иных миров.

Без нас июнь отважный с косогора смахнет однажды

пену клеверов.

Туда, где нет ни шороха, ни света, затянет жадно черная

дыра,

чтоб сумерки пылающего лета без нас общебетала детвора.

Без нас назначат новые свиданья березы, подворотни и

мостки.

Без нас от ожидания гаданья ромашек содрогнутся

лепестки.

Не жалуясь богам и не стеная, погрузимся в пучину

вечных вод,

и пусть уж дальше молодость иная встречает свой

ликующий восход.

По течению

Сплавляемся. Покачивает лодку

на зыбких отражениях огней.

И полночь поправляет, как пилотку,

зеленый серп, заломленный на ней.

Ленивые поплескивают волны,

высокие колыша камыши.

Мы весла уронили, мы безвольны,

у нас оцепенение души.

В последний раз мы выпростали сети.

Простор над нами, звезды и покой.

И, кажется, прекрасней нет на свете

раскинувшейся ночи над рекой.

На реке

А. А. Асееву

Пыл зари почти не виден, но еще светла река.

Из дневного пекла выйдя, застывают облака.

Я рыбачить не обучен, не кляни меня со зла

за неопытность уключин и волнение весла.

Я один такой, наверно, – бестолковый, молодой,

млеющий благоговейно над кочующей водой.

Бог ли с теми городами, с их извечной суетой,

если плещется под нами космос темный и простой.

Он в руках трепещет ловких, цепко схвачен рыбаком,

и стучит по днищу лодки зазевавшимся хвостом.

Нервно вздрагивают сети. Ловит зеркало воды

свет унесшихся столетий – след исчезнувшей звезды.

Куликово поле