Ковчег XXI

Дождь не искал иные адреса.

Стучался к нам, назойлив, бесконечен,

и лишь когда осталось полчаса

до сумерек, ушел он. И под вечер

высокие раскрылись небеса.

И солнце так поспешно просияло,

как лишь живое может просиять.

Как будто торопилось излучать —

и то, что прежде, может, недодало,

и что еще придется недодать.

Курортный вальс

Волна набегает на берег песчаный,

смывая следы без труда.

– Давайте простимся светло и печально!

– На месяц? На год?

– Навсегда!

Давно я не верю в чудесные сказки,

не верю в счастливые сны.

Я знаю, что осень веселые краски

ворует у щедрой весны.

Беспечного вальса пьянящие звуки

затихли в моих городах.

И горькие зерна грядущей разлуки

в медовых дозрели плодах.

Последний наш вечер, как первый экзамен,

и звезд над курортом не счесть.

Спасибо за то, что мы встретились с вами,

спасибо за то, что вы есть.

Волна набегает на берег песчаный,

впотьмах отнимая следы.

И кажется, будто у нас за плечами

ни прожитых лет, ни беды.

Любовь

– Жалко мне тебя!

Одна, чай, пропадешь без меня в деревне…

(из разговора в палате для тяжелобольных)

Утомленная палата у заката на виду.

Смотрят окна виновато на щемящую беду.

В витражах, автомобилях остекление зажглось.

Все как в сказке: «Жили-были…» Жаль, что дальше

не сошлось.

Отражение заката вянет в окнах и прудах.

Что-то стало грустновато, и причина не в годах.

Я не ангел и не агнец. И не нужен – вот те крест! —

неразборчивый диагноз, утешительный заезд.

У заката цвет недужный. Время врач или палач?

Изводить себя не нужно. Коль захочется, поплачь.

Это быль, а то и небыль: я, наверное, вернусь.

Легкой тучкой в летнем небе ль, сквозняком ли обернусь.

Ни к чему пустые речи, поминание вином.

Неизбежно счастье встречи, пусть и в облике ином.

Я вернусь! Войду без стука, наяву или во сне,

голосами наших внуков и сиянием в окне.

Обещаю, я вернусь. Обернусь кустом сирени,

лучшим из стихотворений. Обязательно. Клянусь!

В Перхушкове

На долгий день окончится лимит,

отпущенный светилом и судьбой.

За лесом электричка прогремит

и звуки все утащит за собой.

Такая тут нахлынет тишина

и простоит до самого утра,

что, кажется, повымерла страна,

густого не считая комара.

Забыты мы и миру не нужны.

И нам он чуждым кажется, пока

за городьбой зубчатой сосняка

беснуется шаманий глаз луны.

Вдвоем