Ковыряясь в мертвой лягушке. Мастер-классы от королей комедийной поп-культуры

Фильм [1980-го] «Аэроплан!». Все до него было довольно предсказуемым. Структуры сюжета были довольно прогнозируемыми. Во всех комедиях можно было увидеть вводную часть (сетап), паузу и саму шутку. И в основном везде была такая структура, но «Аэроплан!» это изменил.

В «Аэроплане!» есть одна сцена, которую я особенно люблю. Мы видим вращающуюся газету, она останавливается, и в заголовке написано: «Пассажиров авиалинии ждет неизбежная катастрофа». Газета снова начинает вращаться, останавливается, теперь заголовок гласит: «Чикаго готовится к аварийной посадке». Затем она снова крутится и останавливается на финальном заголовке «Мальчик, запертый в холодильнике, съедает свою собственную ногу».

Это был первый раз, когда я увидел что-то подобное. Шутка была такой необычной и тем не менее понятной. Впервые я увидел что-то, что заставило меня думать: «Боже, да с этим жанром можно делать что угодно!» Чье-то воображение сделало огромный прыжок вперед. Вся соль была в неожиданности. Это было как-то неправильно, и сомнительно, и бредово. Меня это так распалило. Я общался с другими комедийными писателями, которые говорили мне то же самое, что они отчетливо помнят ту шутку: «Мальчик, запертый в холодильнике, съедает свою собственную ногу». Помню, как у меня глаза расширились от удивления.

На каком-то уровне это была чистая абсурдистская комедия. Когда заголовок крутится и останавливается в первый раз – это пародия, потом это становится сатирой о том, как СМИ раздувают истории, а потом это вдруг превращается в чистый абсурд. В этом месте идея практически поглотила сама себя. Или свою ногу.

Ваши фильмы в основном содержат одну и ту же комбинацию: пародию, сатиру и абсурдизм.

Если делать только пародии, становится скучно. Ты просто будешь пользоваться теми же формулами, которые все уже видели много раз. Мы всегда стараемся сделать наши фильмы на треть сатирой, на треть пародией и на треть оригинальной историей. Мы это осознаем. Нам нравится использовать старые тропы, чтобы сделать основу для фильма на чем-то знакомом, а затем оттолкнуться и двигаться в других направлениях. На данном этапе (и только на данном этапе) можно быть настолько искренним, насколько хочется. Мне нравится быть искренним за счет безумных шуток или шуток, которые «проглатывают свой собственный хвост», совсем как змеи, но сначала нужно создать основу. Это как заземлить провод. Комедия работает только так.

Когда вы впервые перешли от простой любви к комедии к решению посвятить ей свою жизнь?

Я бросил учебу в Университете Темпл (в 1989-м) на последнем курсе. Один из моих друзей уехал в Чикаго выступать. Он вернулся и рассказал мне об одной штуке, которая там практиковалась: длинной форме импровизации. Я не мог в это поверить. В то время я исполнял только стендап. Он сказал мне: «Ты выходишь на сцену, и что ты скажешь, то и происходит. Ты можешь выдумать что угодно. Если хочешь быть на Марсе, ты на Марсе. Единственное правило: ты не можешь говорить “нет” другим актерам. Ты должен сказать: “Да, и…” Если другой актер начинает двигаться в другом направлении, ты говоришь: “Да, и…”, а затем следуешь за ним».

И я подумал: «Да ты, наверное, разыгрываешь меня!» Еще мой друг рассказал о преподавателе импровизации Деле Клоузе, старый хипстер был идейным вдохновителем этого метода. Были и другие импровизационные группы, которые вели другие преподаватели, но они не пратиковали длинную форму, которой учил Дел. А это было как раз то, чего я ждал. Я позвонил своим родителям и сказал: «Я бросаю универ». Мне оставалось полтора семестра. И они были охереть как злы на меня. Моя мама только что во второй раз вышла замуж за парня, который был врачом, так что у них были кое-какие деньги. Она сказала: «Послушай, если ты останешься, мы тебе купим машину. Мы заплатим за университет, чтобы ты смог пойти дальше на юридический». И я такой: «Не, не, я уезжаю».

Я буквально распродал всю мою коллекцию комиксов, которую я хранил с детства. У меня был первый номер перезапуска «Капитана Америки». У меня был первый номер перезапуска «Железного человека». У меня был первый номер «Капитана Марвел». Да, у меня было много хороших комиксов. Я был достаточно сообразителен, чтобы хранить их в запакованном виде. Так что у меня были отличные комиксы в прекрасном состоянии. У какого-то пожилого мужчины, который больше не мог сам водить, я купил себе «Крайслер-Нью-Йоркер» с ковром, автоматическими стеклоподъемниками и кассетной магнитолой, в которой осталась кассета. Затем я продал свою коллекцию бейсбольных карточек за 400 долларов, которые оплатили мне страховку. Затем мой друг и я ради прикола приклеили на капот клешню лобстера поверх эмблемы Крайслера и поехали в Чикаго.