Козельск - Могу-болгусун (СИ)

малых и старых, угнав в полон мастеров да молодых девок. Но это послабление

для них было равно медленной смерти, потому что в рабстве никто долго не

жил, а мог не пощадить никого за упорство, с которым козляне защищали родной

дом. Когда возгласы улеглись и граждане расселись по лавкам, княгиня указала

перстом за правое плечо Латыны:

– Занимай, Вятка, место тысяцкого и принимай участие в совете по защите

крепости от ордынских полков. Отныне оно твое.

Радыня вместе с Латыной придвинулись ближе к боярскому ряду, новый

тысяцкий уместился после них и взял в руки кубок, отлитый из черненного

серебра. Снова со всех сторон посыпались здравицы, заставившие его

опрокинуть медовуху в рот и выпить, растягивая наслаждение. Напиток оказался

справным, выдержанным несколько лет в дубовых бочках, закрытых крепкими

пробками, от него по жилам потекла теплая волна, вернувшая долгожданное

томление напряженному телу. Когда Вятка вернул кубок на столешницу и огладил

ладонью усы с бородой, он почувствовал себя уверенно, готовый решать

проблемы города наравне с избранными Тут и подкатился воевода, поставивший

перед ним задачу, назревшую вместе с присвоением чина: – На неделе намечалась большая охота и ты, Вятка, должен был ею

руководить, я знаю, что ты уже наметил, кто и каким путем пойдет в

мунгальский стан, и кому там что делать. Но тебе, тысяцкий, теперь не до

охоты, забот прибавилось поболе и поважнее,- он посмотрел на притихших

горожан и прямо спросил.- Кого ты поставишь заместо себя во главе охотников

и есть ли теперь в ней нужда? Не забывай, ратник, что твой голос стал

весомее во много раз.

Вятка ощутил на себе множество взглядов, которые сошлись на его лице и

стали давить так, что невольно захотелось загородиться руками, будто

поднялся сильный ветер и начал дуть в трубу, направленную одним концом

только на него. Но вместо этого он распрямил спину и вскинул голову, встречая невидимую силу стальным взором из-под сомкнутых на переносице

бровей. Он уверенно сказал:

– Наша охота в становище ордынцев назрела как гнойный чирей, который

уже не возьмешь прикладыванием к нему подорожника, пришла пора выдавливать

его вместе с кровью, иначе жар поднимется во всем теле, – он рубанул рукой

по воздуху. – В крепости ратных людей осталось наперечет, а нехристи

прибывают под стены несчетными отрядами, они пришли на Русь тремя ордами и

сколько их всего – неведомо никому. Мунгалы вырезали и обожрали всю округу, их кони выщипали траву и добрались до корешков, они не считаются с потерями

и не уходят в степи, а это означает одно – ордынцы решили взять Козельск во

чтобы то ни стало.

– Правильно молвит тысяцкий, – поддержал боярин Мечник его слова. –

Если мы не нанесем им большого урона в живой силе, нам придется держать

оборону до последнего ратника.

– Все равно мунгалы возьмут город, – высказал свое мнение один из

купцов. – Потому что их – тьмы, а нас – наперечет.

Снова гридница наполнилась шумом голосов, в которых слышались гнев и

одновременно вопрос, как быть дальше. Многие горожане настаивали на том, что

нужно держаться до конца, чтобы мунгалы положили под стенами как можно

больше воев, потом устроить на них ночную охоту, и если они не уйдут после

этого восвояси, а примутся за штурм с еще большим усердием, воспользоваться

подземным ходом, оставив крепость на милость победителя. Ведь брань на этом

не закончится и даст бог придется встретиться на узких дорожках, которых на

Руси много. Другие предлагали уйти сразу, унеся с собой самое ценное и

спалив крепость дотла, пусть ордынцы поживятся объедками, а когда они сгинут

в степях, отстроить город заново. Главное, сохранится ядро вятичей и будет

кому вспахивать поля и сажать в землю зерно. Споры длились долго, служки

обнесли гостей кубками с медовухой и пивом по третьему разу, успели заменить

горячие блюда на холодные закуски, поставив рядом с тарелками глиняные

кружки со студеным квасом и морсом из замороженной в липовых кадках морошки

и клюквы с брусникой, чтобы было чем остужать разгоряченные головы Солнечные

лучи, пробивавшиеся сквозь окна с византийским разноцветным стеклом, перебрались с пола на деревянный потолок и разлиновали его косыми линиями, а

возле темных образов в серебряных окладах завозился иконник с трутом и

лучинами. В конце концов перевесило мнение тех, кто ратовал за продолжение

брани и за выход половины рати за стены, в их числе были бояре и купцы, переживавшие за справные терема, до которых еще не добрался огонь, и за

добро в них.

– Твое последнее слово, тысяцкий, сколько дружинников ты отберешь на

ловитву и кто их поведет? – воевода опять развернулся к Вятке. – И сколько

воев останется на стенах для защиты города от ворога?

Вятка потрогал шлем с серебряной стрелкой, опущенной на нос, встал, загремев оружием, из-за стола, кинув взгляд на княгиню, остановил его на