Козлоногий Бог

— Идем, — сказала Мона и, завернувшись в свою тяжелую теплую накидку, она пошла к выходу по боковому нефу, а ее легкое мягкое платье развевалось в такт ее шагам и золотые босоножки поблескивали из-под него. Хью пошел следом.

Джелкс поспешно потушил свечи, дабы они не вызвали пожара, и поторопился следом за ними.

Глава 27.

Мона стояла, выпрямившись, на короткой траве бесплодного пустыря, залитой лунным светом; бледное сияние делало бесцветными и траву, и платье, и ее лицо, поэтому она выглядела, словно призрак. Хью, высокий и худой, стоял, в своем черном одеянии с капюшоном, ярдах в десяти от нее на самом краю тени, отбрасываемой часовней, но даже в темноте было видно, как побелели костяшки его сжатых в кулаки пальцев.

Но вот Мона начала танцевать. Это был не столько танец, сколько серия жестов пантомимы, ибо она не перемещалась ни вперед, ни назад больше, чем на пару шагов. Низкий, ритмичный напев, который, казалось, не мог быть исполнен человеком, служил ей аккомпанементом, и она покачивалась и жестикулировала в такт подъемам и спускам этой мелодии. Джелкс, знавший язык символов древних верований, понимал, какой смысл она вкладывала в свои движения и с замиранием сердца гадал, как много из этого сможет воспринять бессознательное Хью. Тени семинарии еще мелькали в его душе, поэтому вид мужчины в церковном одеянии, который наблюдал за старейшим в мире танцем, исполняемым для него, его несколько ужасал. Он хотел, чтобы Мона и Хью пришли, наконец, к взаимопониманию, но он даже не надеялся решить этот вопрос столь примитивными методами.

Он прекрасно знал, что Хью не был священником; что он не давал никаких клятв; что это черное одеяние с капюшоном было лишь символическим изображением его внутренних запретов; он знал, что в танце Моны не было ничего непристойного и что исполнен он был безупречно; но знал он также и то, что волнообразными движениями рук она специально вытягивала магнетизм из этого мужчины. Это все понарошку, повторял он себе снова и снова. Мона и Хью просто играют роли и знают об этом. Это не более, чем любительская театральная постановка, в которой они все вместе участвуют. В этом нет ничего неприличного и он оказался здесь лишь для того, чтобы тоже безупречно сыграть свою роль — и все же в происходящем была какая-то странная реалистичность. Глядя на сжатые руки и побелевшие костяшки пальцев Хью, он мог сказать, что для него всё это было реальным. Мона играла с огнем и это было дьявольски опасно, особенно со столь неуравновешенным человеком, как Хью. Мона была сиреной, вытягивавшей из него саму его душу. Хью никогда не смог бы посмотреть ни на одну другую женщину после этого. Чего добивалась Мона? Она открыто заявляла, что не хочет иметь с Хью ничего общего, но теперь она никогда не сможет избавиться от него, не нанеся парню тяжелейшего удара.

Но постепенно, пока он наблюдал за танцем, в Джелксе возрастало чувство реальности происходящего. Танец был не более чем пантомимой и выдумкой, да, допустим. Но он точно также соотносился с иной реальностью определенного рода, как стрелки часов соотносились с течением времени. И Джелкс начал осознавать эту реальность и ощущать ее значимость. Дикий прилив сил в нем начал затихать. Он был слишком стар для подобных игр. Эмоции в его возрасте были явлением кратковременным. Голова его прояснилась и он стоял, наблюдая за двумя другими фигурами — зеленым, раскачивающимся из стороны в сторону созданием жизни и мечты, и худым, одиноким человеком в черном капюшоне, стоящим поодаль в тени часовни. Вокруг Хью Пастона всегда царила некоторая пустота. Как сказал он сам про Амброзиуса, он нигде не приживался, но везде был чужаком и изгоем. И теперь, когда он стоял в тени в своем черном одеянии с капюшоном, эта граничащая с одиночеством обособленность усиливалась в н-ной степени.

Был ли Хью в силах выйти из тени часовни под лунный свет? Джелкс понимал, что Мона пыталась выманить его. Почему он не реагировал, если она так хотела этого? Это бы не было по-настоящему. Никто бы не был задет. Но в глубине души Джелкс осознавал, и он чувствовал, что и Хью тоже это осознает, что все происходящее было очень далеко от выдумки. Джелкс не обладал сверхъестественными способностями; его никогда не посещали никакие видения; но он мог представить себе, как эфирные руки Моны вытягиваются, касаются Хью и притягивают его к ней, ибо он знал, что именно это она и делала в своем воображении.