Козлоногий Бог

Он мог представить себе возрастающий у Амброзиуса интерес к подобным занятиям; осторожную проверку им других на предмет того, подходят ли они для этого дела; а потом аккуратное учреждение им отдельного монастырского дома, где можно было безопасно утолять новый и всепоглощающий интерес вдали от посторонних глаз.

Затем, представлял он, постепенно возрастали подозрения; отправлялись шпионы и велось наблюдение; медленно собирались воедино все обличительные улики; в конечном итоге, когда смерть старого аббата лишила его влиятельного защитника, внезапно налетел Рим; была проведена зачистка всех заинтересованных лиц; заточение в собственном монастыре всех тех, кто принимал какое-либо реальное участие в языческих ритуалах; замуровывание их лидера в подвалах под их ногами в качестве ужасающего предупреждения, и размеренный колокольный звон, напоминавший им о медленном приближении его смерти. Затем долгие нескончаемые годы тишины, одиночества и темноты, пока их одного за другим не настиг все еще медленный, но неизбежный конец. И когда, наконец, старый-престарый мужчина, которому было больше восьмидесяти лет, дверь кельи за которым захлопнулась, когда он был еще двадцатилетним мальчишкой, нашел свое освобождение, монастырь был оставлен на волю ветра, дождя и крыс.

Был лишь один проблеск света в полном мраке трагедии, который дарил утешение Хью — возвращение духа приора, желавшего быть рядом с безраздельно доверявшими ему людьми. Он мог представить себе призрачную фигуру, высокую и худую в своем тяжелом черном одеянии, ступающую своими сандалиями по полу верхнего коридора и останавливающуюся, чтобы поговорить с каждым монахом по очереди сквозь маленькое зарешеченное окошко, остававшееся открытым в заколоченных дверях келий. Хью не пришло в голову спросить себя, откуда он узнал, что двери келий были заколочены. Он просто представил, что это было так, и этого было ему достаточно.

Он мог представить себе удивление монахов, когда призрачный посетитель впервые поприветствовал их через узкую щель; затем их ужас, когда они поняли, что их приор и в самом деле был мертв и что это был его призрак, который теперь приходил к ним. Затем их постепенное успокоение, когда они поняли, что дух был добрым — что смерть никоим образом не изменила человека, которому они доверяли. И, наконец, установление постоянной связи между смертью-при-жизни и жизнью-после-смерти, так что духи заключенных людей воспаряли над узкими границами своих келий и дышали свежим воздухом, точно таким же, каким дышал и сам Хью на солнечном греческом склоне.

Внезапно Хью очнулся от своих грез, обнаружив склонившегося над ним старого книготорговца, который укоризненно на него посмотрел и произнес:

— Дружок, вы сожжете весь дом, если будете продолжать в том же духе.

— Господи, Ти Джей, вы знаете, я и в самом деле был в этом монастыре, гуляя туда и обратно по коридору вместе с Амброзиусом и разговаривая с монахами. То есть, вы понимаете, этот парень возвращался из мертвых каждую ночь и разговаривал с ними? И вы знаете, что сейчас до меня дошло? Если он мог возвращаться ради них, то, возможно, удастся уговорить его вернуться ради меня? Вы знаете, я был на сеансах, когда что-то возвращалось с того света, что, как я могу поклясться, не было бессознательным самого медиума. Вы не можете доказать этого, конечно, но в то же время вы знаете, что это правда. Так вот, если я найду хорошего медиума, то, как вы думаете, смогу ли я войти в контакт с Амброзиусом?

Старик стоял, глядя на него, и выражение его лица было очень странным.

— Я бы оставил медиумов в покое на вашем месте, Хью. Ничего хорошего они вам не принесут.

— Ти Джей, понимаете ли, я верю в то, что Амброзиус на раз вернется ко мне, если я испытываю к нему такую симпатию. Его история так похожа на мою. Делать все возможное, чтобы идти не тем путем, пока не почувствуешь, что скоро взорвешься, а потом внезапно обнаружить зацепку, которая меняет все в твоей жизни. Пусть он был заперт. Он не справился с тем, что получил. Обстоятельства были не в его пользу. Но мир изменился с тех пор. Теперь я смогу справиться с этим. Я смогу сделать то, чего не смог он...

Странная перемена произошла в человеке, лежавшим в кровати, оперевшись на свой локоть. Несколько мальчишеское, нетерпеливое, нерешительное поведение неуверенного в себе человека, который так и не нашел себя, сменилось чем-то совершенно противоположным. В нем ощущался человек, привыкший к тому, чтобы ему подчинялись. Человек надменный, целеустремленный, решительный. Пара пронзительных глаз уставилась на Джелкса, но в них не было ни единой толики узнавания.

— Pax vobiscum, — произнес Джелкс.

— Et tibi, pax[28], — ответил мужчина на кровати.

С минуту он смотрел в глаза Джелкса, а затем по телу его прошла дрожь. Он ошеломленно моргал, глядя на зажженную свечу в руке старика.

— А? — неопределенно спросил он. — Что происходит?

— А что по-вашему происходит, сын мой? — спросил Джелкс.

— Я не знаю, но я весь вспотел. Подайте мне полотенце, будьте любезны.