Козырь. Создатель миров

Он осторожно положил тело своего отца у крупного валуна, пристроил голову так, будто они все еще были единым целым, и с минуту неподвижно сидел на корточках напротив. Юкон заметил, что руки у него ходят ходуном, а в правой зажат нож, которым Шанна едва не лишила его жизни. Кровь на лезвии еще не успела стянуться в тонкую пленку и влажно блестела багрянцем. Фос рукавом стер пот со лба, задумчиво коснулся того места на боку, откуда недавно торчала увитая золотой тесьмой рукоять, зажмурился, тряхнул головой, будто прогоняя невидимых призраков.

Но прежде чем Фос распрямился и взглянул на сына, Юкон услышал странный звук: будто над ухом у него сгорал лист бумаги с тихим навязчивым шипением. Юкон обернулся: арка на глазах чернела, по ее поверхности расплывались чернильные кляксы, и вскоре весь свод обуглился без единого языка пламени.

Юкон не сразу понял, из-за чего по спине у него пошли иголки и живот сжался до тошноты. Но вопрос сорвался с языка даже прежде того, как он в полной мере осознал случившееся:

– А как же Шанна?

Фос прикрыл глаза ладонью и провел по лицу сверху вниз. Он несколько раз сглотнул, но голос его выдержал:

– Она пожелала остаться.

Аплодисменты в толпе прекратились еще с появлением престолонаследника, но теперь установилось полное, нерушимое молчание. Лица женщин скривились в болезненных гримасах, кто-то прижал ладони ко рту, кто-то отвернулся, не в силах смотреть на уже мертвого предателя. Затем стоявший в первом ряду мужчина преклонил колено и сложил ладони, ребром прислонив их к губам. Ему вторили другие, те, у кого нашлось оружие, обнажили клинки и воткнули в землю. Женщины и дети остались стоять, склонив головы.

Юкон понял – они прощаются.

Он удивился, что горький комок не подкатил к горлу, и им в целом завладело такое безразличие, что, наверное, провались и этот мир под землю, он бы не стал возражать. Только вид отца вызывал еще какие-то чувства: сожаления и безутешной тоски.

Фос неотрывно смотрел на арку, будто еще на что-то надеясь.

Налетел ветер и дохнул в лицо соленой влагой. От его порыва арка дрогнула, пошатнулась и рассыпалась в черную пыль. Ее облако взвилось над бесплодной землей и быстро рассеялось над океаном.

Юкон оглянулся и увидел – за обрывом на голубых прозрачных водах покачивался единственный корабль, созданный воображением Инки по образу и подобию «Принца». Молча он подошел к тому месту, где минуту назад стоял последний переход в Тенебрис.

Пепел был еще теплым.

Он зачерпнул его горстью и до хруста костяшек сдавил в кулаке.

Эпилог

С балкона третьего этажа, выходившего на площадь, Юкон наблюдал за собравшейся толпой. Гроб из светлого дерева установили на возвышенности, и вокруг него уже скопилось желто-сиреневое море цветов. С высоты Юкон видел в гробу лишь расплывчатое пятно лица Императора.

Люди начали стекаться на площадь с самого утра: многие стояли уже не первый час. Юкон, одетый в молочного цвета шелковый жилет, который неприятно давил под мышками, наблюдал за ними всего минут пятнадцать и чувствовал себя странно: скорбь уже немного улеглась, но смирение еще не пришло. Он услышал шаги за спиной, попытался определить, кто явился, но голос отца опередил его:

– Вот ты где.

Несмотря на жаркий день (осень в Луксмире протекала вяло и будто неохотно охватывала сад желто-рыжим пламенем), он надел свой светлый плащ и все равно зябко поеживался. Юкон, не зная, что еще сказать, поинтересовался:

– Холодно?

– Немного, – вопрос Фосу явно не понравился. – Ты готов?

– Не знаю, – пожал Юкон плечами. – К этому можно подготовиться?

– Я полагал, ты не слишком скорбишь.

Юкон промолчал. Он еще толком не понял, скорбит или нет. Ночью почти не спал, все крутился с боку на бок, изучал паутину в углу потолка, смотрел на спящий город, сидя на окне. Его то захлестывало неудержимой дрожью, и ни одеяло, ни затопленный камин не спасали, то он вдруг цепенел, и мысли начинали течь в голове густой тягучей смолой. Он не мог забыть, как Риад опустился на колени перед Шанной в попытке защитить тех, кого, казалось, презирал.

Теперь жалеть было уже глупо, но Юкон все равно жалел. Ему казалось, он потерял близкого человека.

– Он умер за нас, – констатировал Юкон с болью в голосе.

Фос что-то невнятно пробормотал, а затем ответил:

– Я думал, его смерть примирит меня с прошлым.

– Но нет?

– Но нет.

Юкон кивнул. Он не верил, что до такой степени укоренившаяся семейная вражда может рассыпаться пеплом, как арка перехода. Потребуется время. Много времени.

– Где Асса? – спросил Юкон погодя. Он не видел наставницу со времен спасения.

– Она предпочла уйти, – Фос тоже уставился на толпу, гудящую внизу холма. – Я не стал спорить.

– Почему? – Юкон еще не пытался разложить по полочкам, что чувствует к той, которая привела его на верную смерть, но точно не ненависть. – Ты простил?

– Я не готов об этом говорить, – честно признался Фос. – Может быть позже.

– И о маме тоже?

– Тем более.