Краденая победа

кусты цветочков на жесткой постели скал смог бы уснуть самый изнеженный сибарит,

не то что сержант Леруа Рокетт. И снились бы ему такие же красочные, яркие сны.

Рокетт снова был в Эрхавене. Родной город знавал лучшие времена, когда-то

тесное ожерелье городских стен теперь казалось рубашкой богатыря на ребенке из

нищих предместий. Внутри городских стен появились пустыри, зазеленели сады,

вместо разваливающихся шести-семиэтажных домов, где ютилась беднота, вставали

приземистые особняки... а чаще, гораздо чаще, просто убогие хижины. И рушились

от времени пирсы, у которых когда-то было тесно кораблям: места судам, еще

заходившим в порт, вполне хватало.

Снилось и другое. Например, Мелина (сейчас ее лицо так просто и не вспомнишь,

вот и теперь оно прикрыто капюшоном плаща и не заметно). "Ты учился воевать,

чтобы сражаться за Эрхавен, - произнесла она. - Но уже два года и не думаешь

делать дело. Что, темесские цехины глаза застили?" А еще снился Маркиан - какой

величественный и гордый он был, когда читал приговор по делу Альберта Дорстага!

А как лакейски согнулась спина отца бывшего друга, свидетельствовавшего в пользу

обвинения! Ох, не даром эту семейку так ненавидел весь город! Потом отец Маркиан

встретился с Рокеттом у входа в Зал Суда. "Ну, а ты, сын мой, должен послужить

великой Темесе - так ты станешь уважаемым человеком и вырвешься из захолустья,

увидишь дальние страны, и поймешь, что долг Темесы - нести по всему миру

свободу, процветание и истинную веру. Удачи!"

Леруа Рокетт выполнил волю отца Маркиана - и оказался там, где оказался. Все

оказалось так - и не так, как говорила Мелина и советовал отец Маркиан. Его

действительно услали Исмина знает, куда, и определили не в обычную пехоту, а в

Особый батальон. Туда обычно гнали бывших воров и разбойников, провинившихся

военных из обычных полков. В роте капитана Сюлли, половина успела отведать

каторги на галерах, а то и в свинцовых рудниках. Как капитану удавалось держать

эту орду в повиновении, Рокетт поначалу не понимал. Уж если куда и могли взять

эрхавенца, так это сюда.

Но с другой стороны, еще в Темесе получив первые уроки, Рокетт понял: это то,

что нужно. Если Эрхавен не в силах вести с Темесой правильную войну, он будет

отстаивать независимость так. С того дня тогда еще мальчишка-рядовой старался не

упустить ничего из сказанного капитаном. Сюлли должным образом отметил рвение -

и месяц назад, к удивлению всей роты, назначил юнца командиром нового отделения,

в котором были один дезертир, трое убивших однополчан дуэлянтов и подпавшие под

амнистию вор и насильник.

- Справишься, пошлю в училище в Темесу, - отметив сдержанную, достойную

радость новоявленного сержанта, произнес капитан. - Задатки у тебя есть, будешь

стараться, никто и не вспомнит, откуда ты родом.

"Но и я не забуду!" - скрипнув зубами, произнес Рокетт. Может быть, он впервые

подумал, что войну с Темесой надо начинать здесь. В Аркоте.

Аркот... Говорят, каждого эта страна встречает по-своему. Его, рядового

Рокетта, она встретила вечной влажной духотой Майлапура, причудливым смешением

запахов нечистот, специй и благовоний, сырым и горячим морским бризом,

вознесенными в синее небо пальмами, строгой простотой зданий колониальной

администрации и каменной сказкой древних храмов. Едва сойдя с трапа, он сразу же

окунулся в разноязыкий гвалд припортового рынка, рев и мычание скота, суету

повседневности у застывших в камне древних барельефов. Страна оказалась

поразительно пестрой, красочной и яркой. В ней сочетались роскошь дворцов и

нищета крытых пальмовыми листьями хижин, мудрость тысячелетий - и

шарлатаны-гадальщики на рыночной площади, изумительно яркие и красивые женские

наряды - и одетые в них усталые, преждевременно постаревшие и осунувшиеся

женщины. Блеск и нищета, грязь и красота шли рука об руку и удивительным образом

соседствовали, дополняя друг друга в облике людей, зданий, деревьев и водоемов.

Но надо всем чувствовалась новая власть - холодная, отстраненная, беспредельно

чуждая власть Темесы. Здесь она была куда откровеннее и увереннее, чем в

Эрхавене. Тут ей не надо было рядиться в одежды терпимости и играть в бирюльки

самоуправления. Тут она ясно давала понять, кто - раб, а кто господин.

Выгрузка из трюмов, построение. Рота слитно подняла мушкеты "на пле-чо!" и,

чеканя шаг, распугивая черных от грязи и загара ребятишек, двинулась к казармам.

Открывшийся новой стране, можно даже сказать, новому миру, Рокетт почувствовал,

что его отделяет от этого мира незримая стена. Незримая, но и несокрушимая. Он

здесь чужой. И никогда своим не станет, даже по праву завоевателя.

А еще поразило многолюдство - казалось, город заполняла ярко и в то же время

бедно одетая толпа. Куда до этого столпотворения сонному, дремотному Эрхавену!

Тут била ключом жизнь - хоть и жизнь подневольная. Улицы и базарные площади

заполняли тысячи, если не десятки тысяч человек, людское море колыхалось, как

прибой, билось в стены вставшего на господствующей высоте серого, приземистого

форта. Билось - и откатывалось назад, бессильное вытолкнуть из своей страны