Краденое счастье. Книга 2

Быстро киваю, закрывая глаза, роняя голову на подушки, впиваясь в них руками, и мне кажется, если его пальцы остановятся, я умру, а если не остановятся? Что если мне будет так же больно как… и сцепила зубы, ощутив, как его палец погрузился внутрь, а к бедру прижалось что-то горячее, твердое и влажное. Дернулась в его руках, но Волин держал меня слишком крепко, чтоб я могла вырваться.

– Отпустите…, – простонала, двигая бедрами.

– Нет, я хочу играть в тебе. Почувствуй меня. Если бы твое тело было инструментом, я бы извлек из него самую красивую мелодию во вселенной, – короткими мягкими толчками, – так тесно в тебе, горячо, мокро. Если бы я действительно играл, что именно ты хотела бы услышать?

Пальцы выскользнули и потерли клитор, заставив меня изогнуться, то ли пытаясь избежать ласки, то ли подставляясь под нее.

– Что мне сыграть в тебе, Ксения. Скажиии, – гладит медленно, поддразнивая, а у меня кружится голова, и я судорожно хватаюсь за простыни. Погружает пальцы снова внутрь и выскальзывает наружу, растирая меня все сильнее, нажимая и отпуская, надавливая, поглаживая.

– Я играю в тебе Вивальди…., – сильнее и сильнее проникает пальцами, и едва я замираю, настороженная, натянутая как струна, готовая испугаться, его пальцы снова отыскивают мой клитор и стучат по нему все быстрее и быстрее, – шторм…. он нарастает, как ураган, как твой оргазм. Ты ведь чувствуешь его? Он зарождается внутри тебя, когда я делаю вот так. – сжал пальцами, и я вся затряслась от дикой чувствительности. – Близится крещендо вакханалии стихии, сейчас… даааааа, ты можешь кричать. Так легче взрываться, дай этому вырваться наружу.

И я кричу, выгибаясь, сотрясаясь всем телом от той мощи, которая обрушилась на меня, от того сумасшествия, которым накрыло с головой. Наслаждение настолько сильное и острое, что кажется я сейчас рассыплюсь на куски. Пока вдруг не ощущаю, как меня резко заполнило чем-то огромным, настолько огромным, что моя плоть растянулась, и я схватилась за кровать, пытаясь вырваться.

– Не двигайся. Просто чувствуй. – шепчет мне на ухо, поглаживая мою грудь, мой живот, касаясь большими пальцами сосков. – Тебе не больно… не может быть больно, ты слишком мокрая…

Гладит мою спину, убирая волосы на плечо. А я вся сжата, натянута, закаменевшая от страха и непонимания, как это происходит сейчас… Медленно, очень медленно толкнулся во мне. Накрыл мою руку своей.

– Играй… играй пальцами Шторм, – надавил на указательный, на средний, и я невольно изобразила аккорд, музыка, играющая в голове, отвлекала от незнакомого ощущения. Толкнулся сильнее внутри, и ударил моими пальцами по простыне.

– Как она нарастает… снова, набирая обороты. – застонал и толкнулся снова, и с каждым толчком внизу живота становится все горячее, от трения разливается внутри жар. Это не может быть вот так… это должно быть жутко и адски больно. Я ведь помню, как это больно… И он должен помнить, как причинял мне дикую боль. Должен… он не может быть со мной таким. Это игра. Это способ насиловать мне душу. И это проклятое удовольствие снова разливается по венам, искрит к самому сердцу, и оно бьется все сильнее и быстрее, мне кажется, оно вот-вот выпрыгнет из грудной клетки, затрепыхается в его руке, ласкающей мою грудь. Медленными толчками, осторожно, словно давая привыкнуть к себе, давая ощутить это невозможное ощущения нагнетания, как будто ураган приближается снова, сделав свой круг.

Обхватил мое лицо и развернул его к себе, накрыл мои губы своими, заполняя мой рот языком, сплетая с моим, лаская меня даже во рту. Сжал мои пальцы, проникая своими между ними, сплетая их в одно целое. И я проглатываю его горячее дыхание, такое ненавистное и ароматное. Под кожей искрится сумасшествие, оно настораживает, пугает, и мне кажется, мое тело не принадлежит мне… оно принадлежит ему. Пальцы ног подгибаются от наслаждения, и я больше совершенно не владею собой. Двигается быстрее, ускоряет темп. Набрасываясь на мой рот все сильнее, толкаясь языком и членом внутри, пока меня не уносит куда-то вихрем вверх, заставляя закатить глаза, впиться зубами в его губу, сдавить его пальцы своими и забиться в ослепляющем и настолько адском удовольствии, что мне кажется, я умираю. Я кричу, громко, и он глотает эти крики, чувствуя под собственные судороги, под спазмы и сокращения, как он двигается быстро, сильно, мощно, и слыша, как взревел мне в рот, сдавил под ребрами, пронзая со всей силы, заливая чем-то горячим изнутри. А я задыхаюсь, хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег.

– Прекрасно сыграна мелодия, – шепчет задыхаясь, – хоть где-то ты не фальшивишь. Говори мне правду, Ксения… иначе я заставлю тебя плакать.

Встал с меня, и я закрыла глаза, чувствуя себя немногим лучше, чем после изнасилования. Только сейчас мне казалось, что осквернили мою душу, заставив делать то, что я не хотела.

– Только не называй это насилием, – бросил мне, и я услышала, как он одевается, – подо мной уже давно так не извивались и не орали от наслаждения.

Обернулась в ярости, закрываясь одеялом.