Краеугольный камень

Глава 28

Старик неожиданно оборвал рассказ, всплеснул руками:

– А знаете, что ещё он тогда сделал? Чуть не забыл, – а оно ой же как важно́! Спервоначалу по углам он с подряженными мужиками огромные валуны, можно сказать, глыбы, установил, – с древности общечеловеческой краеугольными камнями, если не ошибаюсь, их величают. Ныне-то попроще, без мудрствований и без оглядок назад, в прошлое: бетон замешивают с речным щебнем, заливают в опалубку, потом поверх – пару венцов листвяка. Залили, уклали – и дело в шляпе. Крепости бетона лет на пятьдесят – семьдесят хватает. Но кто-то говорит, и дольше простоит такой фундамент, не потрескается и не посыпется. Верную марку цемента, мол, надо подобрать, не обмишуриться, с толковыми людьми посоветоваться не помешает. Ну, я не большой спец в этих делах, – не знаю наверняка, хотя – Новь тянул на себе. Но то было разовое и экстренное мероприятие. А раньше, видите, как дело велось: камень увесистый клали, или же он уже лежал на том самом, нужном будущим жильцам, месте. Говорили, что одной каменюки такой краеугольной за глаза хватало, чтобы строение отстояло в полной целости даже столетия. И ведь ему, этому камню, глыбе, если верить наукам, уже миллиарды лет, – вот ведь какая штука! Выходит, сама природа да самолично мать сыра земля проверили, испытали его на прочность. С полсела мужиков созвал Евграф, водки выставил ведро и ещё пообещал, деньжат посулил, чтобы приволочить каменья эти и вкопать их по размеру основания. Надо же: ажно на четыре замахнулся! Вроде как собрался учетверить силу и крепь всего строения. И странно, и непривычно для нашего времени. Ну, дело, конечно же, его: хозяин – барин. Говорят, что мужики, похохотывая, тогда выцарапывали из него: «Сказывай, сколь веков, Серафимыч, хошь прокряхтеть в своей избе на такущих каменюках? Мотри, свою бабу не изотри в пыль!» Отвечал, тоже с подсмешечкой: «Сначала сколь Бог даст, а опосле – попержу да погляжу. Бабой же, ведомо вам, покамест не обзавёлся, – подыскивайте покрепче да потолще. Чтоб надолго хватило мне». «Го-го-го-го-го!» Смех смехом, но, однако, шибко тяжелёхонькой, вещает сказание, попалась задачка: будущий наш Граф сыскал просто-напросто безумно огромадные камни и – далече от села. Однако ж, кряхтя, кряхтя, матюгаясь, матюгаясь, справились наши мужички чин чинарём: доставили в целости, вкопали по уровню. Отпраздновали с плясками и песнями. Замечу, в основание избы в наших краях частенько валуны закладывают: всё же, что называется, дёшево и сердито, и строение надёжнее, дольше стоит. Когда там на камне трещина какая-нибудь появится? Если только при пожаре. С годами графские каменищи вросли в землю – не тотчас разглядишь теперь. Но незамедлительно и хорошенько разглядишь вот что: изба-то Птахиных уже, поди, с век стоит, а хотя бы косинку куда дала – ни-ни! Будто листвяк и камни срослись, стали чем-то единым и нерушимым. Да-а, чудно-о-о устроена жизнь человеческая и наши дела с помыслами! Всякие соображения, мысли, прикидки сейчас лезут в мою голову, но всё только хорошие, желанные, чую, для делов разных они сгодятся ещё. Вот ведь как оно выплясывает порой. Ну, так что же, спро́сите, наш Граф? Оказался он умельцем из умельцев. Венцы положил аж «в обло» – далеко, сами, наверное, знаете, не каждый мастер гораздый на такой выверт с коленцем. А до чего ж ровнёхонько и изящно вышло, – гляньте, гляньте! Хотя уже довольно темно, ничего ясно не разглядеть. И по сей день изба являет перед нами красоту, благолепие. Мужик, сказывают, был он не так чтобы велик и отличен силой и статью, однако жильно мускулист, сбит, сноровист, изобретателен, то есть умён и заметлив, а упёрт – так до последней упёртости упёрт. Но при всём при том не по глупости или строптивости да гордыни – по делу, с приглядом на пользу личную и общую, то есть мира, обчества.

– С приглядом не только на пользу, но и на прок ещё.

– Что?

– Да так. Своё крутится в голове. Извините. Продолжайте, пожалуйста.