Край бесконечности

Я иду за ней, наблюдая, как она вбирает в себя корабль. Айва никогда не бывала в таких и не видела их снаружи, но держится так, словно не в первый раз на борту. Чуть поворачивает голову, отмечая расположение панелей, дополнительные мониторы на стенах, закрытые двери.

А потом направляется к рубке, словно миллион раз там сидела.

К тому времени, как я вхожу, она уже в пилотском кресле, пристегнулась и осматривает пульт. Ладони на коленях – все как надо.

Я ждал, что она сразу распустит руки, и удивляюсь, что женщина до сих пор ничего не тронула.

То ли она прошла какие-то дополнительные курсы, то ли ее уже заваливали за излишнюю торопливость. Я бы поставил на второй вариант. Пилоты вроде нее не ходят на дополнительные курсы.

Я занимаю кресло второго пилота и который раз отмечаю, какое оно мягкое и плюшевое. Всегда бы принимать экзамены на этом кораблике. Я готов отключить все четыре дублирующие системы – почти готов, но не делаю этого. Настолько я никому не доверяю.

– Сейчас я передам тебе управление, – говорю я, не упоминая, конечно, о дублирующем.

Она кивает и слушает мои переговоры с диспетчерской. Потом я приказываю ей потихоньку выводить корабль.

Я еще не решил, какой маршрут выбрать – скоростной полет к Марсу или стандартный тест для грузовиков – к Луне. Стыдно гонять такой прекрасный корабль по рутинным рейсам, но она ведь не на гоночные права сдает. Она восстанавливает права на грузовик.

– Вот твой полетный план, – я набираю на панели управления: «Курс 3» – это обычная обязанность второго пилота, он же штурман.

Корабль сбрасывает крепления и выплывает из дока словно сам собой. Только настоящий пилот знает, как трудно такое дается.

В здешней рубке есть натуральный обзорный иллюминатор. Она поднимает металлическую шторку. Внутрь ломятся корабельные задницы, бортовые огни, вспышки выхлопа… кошмар в трех измерениях. Луна маячит вдалеке – словно и в самом деле она – наша цель.

Я вижу курс так отчетливо, словно он прочерчен в пространстве. Хотя это, конечно, невозможно. Курс меняется в зависимости от положения станции и Земли на орбитах, но я занимаюсь этими делами так давно, что траектории словно высвечиваются у меня в голове.

А может, так и есть. Я замечаю, какой корабль чуть отклонился от курса, какой слишком разогнался для своего рейса, у кого нет допуска на станцию.

А ее другие корабли как будто совсем не отвлекают. Она набирает нужное удаление от станции и только потом запускает двигатель. Руки лежат на пульте твердо и в то же время нежно. Явно привыкла к ручному управлению. Интересно, а с автоматикой знакома?

Мы потихоньку выдвигаемся из первой защитной зоны. Здесь скорость регулируется, как и все прочее, от реактивного выброса до болтовни в эфире. Крошечные роботы-бамперы висят у причалов, готовые отбросить в сторону корабль, который что-нибудь там нарушит.

Дальше, во втором и третьем круге, корабли движутся быстрее, некоторые и вправду разгоняются для полета к Марсу.

А здесь никто не спешит. Вокруг нас шесть кораблей, все выходят на разные курсы с разными целями. ПиП давно усвоила, что нельзя экзаменовать за раз больше одного кандидата, иначе эти придурки начнут врезаться друг в друга (буквально).

Добавьте сюда частных пилотов (среди них попадаются настоящие козлы), народ, который давным-давно следовало отстранить от полетов, и еще пилотов из стран, где правила менее строги, чем у нас (и которые на нашу станцию не допускаются), и вы поймете, что первый круг похож на Дикий Запад: каждый летит куда ему надо и никакие стандарты здесь не действуют.

Прикидываю, что из шести пилотов рядом с нами трое неопытны или просто неумехи. Один корабль включает бортовые огни то по одному, то по другому борту – никак не справится со всеми сразу. Другой колеблется между двумя стандартными курсами, словно пилот сам не знает, куда ему надо, а третий не в первый раз заходит на стыковку со станцией.

Айва обходит их всех с легкостью, которая внушила бы любому пассажиру, что никаких проблем и не было. Как видно, она успевает провести в уме сложные расчеты, подогнать то и это, ориентируясь в трех измерениях пространства так, как редкому пилоту дается.

А потом она переводит всю эту математику в кончики пальцев и работает ими там мягко, как вряд ли дано и мне.

Мы направляемся к Марсу на скорости, которая кажется неестественно малой.

Я усложняю Айве задание: тут разворот, здесь учебная тревога – и она справляется еще лучше, чем я ожидал.

Потом мы поворачиваем обратно. Я уже решил забыть о ее длинном язычке и поставить за экзамен высший балл.

По крайней мере собирался это сделать, пока не заметил, что для густого потока близ станции мы возвращаемся на слишком высокой скорости.

– Слишком разогналась, – предупреждаю я.

Она меня игнорирует. А может, и вовсе не слышит.

– Айва, – резко окликаю я, – превышение скорости!

– Вы, бюрократы, – цедит она и заводит меня с пол-оборота. Я – не бюрократ. Будь я бюрократом, не сидел бы здесь, слушая, как разгоняется сердце.

– Айва, – ровным голосом повторяю я, – тормози.

– Да-да, – отзывается она, – я справлюсь.