Край бесконечности

Потеря сигнала произошла в 11:31 по местному времени, опережавшему гринвичское на один час. К этому времени за спинами дистанционщиков собралась безмолвная толпа; собственно говоря, там находилось ровно столько встревоженных сотрудников Космического агентства, сколько могло поместиться в лаборатории. Теперь операторы могли заниматься чем угодно, хоть дурака валять, все равно больше делать было нечего. Все, что можно отключить, уже отключили. Земля легко отделалась, хотя выглядело все не так радужно. Свет не отрубился по всей Европе, и даже в Канаде все было нормально. Гибель «Медичи» оказалась, по-видимому, мгновенной. Как и ожидалось.

Джош стащил с себя шлем и перчатки.

– «Распались чары колдовские, – провозгласил он, – и мне послушные стихии, увы, уж не послушны боле…» [13]

Лакшми покачала головой:

– Жалость и досада. Надеюсь, они не мучились.

2

«Камнями» назывался дворец памяти.

Софи представляла собой набор устройств, разбросанных по участку площадью в два квадратных километра на внешнем полушарии Каллисто. Эти устройства собирали данные, регистрировали циклы расширения и сжатия пустотелого сфероида самой дальней из лун Юпитера, отслеживали взаимосвязь между гравитационными волнами и сейсмологией всей юпитерианской системы – гигантской природной лаборатории космических сил.

Софи не ощущала себя находящейся в каком-то конкретном месте – ни в программах, кодирующих ее сознание, ни в обслуживаемой ею аппаратуре. Оно и неплохо, но ей все-таки требовался дом, место для отдыха: вот этим домом и были Камни – одноэтажный домик на деревянном каркасе, расположившийся среди кочующих дюн на берегу безмолвного океана. Здесь не росла трава и после прилива не оставалось раковин на песке – хотя сами приливы существовали, и отслеживать их было важнейшей задачей. Не плыли в вышине облака, не летали птицы. И все равно это место казалось особенным, настоящим. Когда ревел ветер – а он, случалось, ревел, пугая Софи, хотя уничтожить ее было почти невозможно, она уже множество раз восстанавливала себя без особо дурных последствий, – у нее поневоле рождалась тревожная мысль, что на Земле никто не стал бы строить дом на столь ненадежной почве и так близко к верхней отметке воды.

Она вернулась сюда после проверочного обхода («обход» проходил исключительно в информационной сфере, без какого-либо физического движения; в роли оператора оборудования Софи моментально оказывалась там, где требовалось), чтобы еще раз прикинуть варианты возможных действий. Вариантов оставалось все меньше.

Она разулась, переоделась в теплый халат, подогрела себе миску супа, взяла крекеров и отнесла все это на подносе в гостиную с видом на океан. Снаружи царила тьма: мглистая, просоленная тьма приморской ночи. Софи зажгла масляную лампу и присела на выцветшую скатанную циновку, единственный предмет обстановки, не считая самой лампы. Домик появился на свет еще до Происшествия. Их всех специально обучали технике обустройства «комнаты безопасности», как это называлось в психологическом отделе, как раз для таких случаев, когда бестелесность становится вконец непереносимой. Теперь, когда Софи оказалась безвозвратно заперта в рамках дистанционного аватара, она не наращивала объем комнаты сверх необходимого минимума – вид снаружи всегда был скрыт ночной тьмой и туманом, – так как знала пределы своего воображения. А еще потому, что она не хотела находиться здесь. Она стала изгнанницей, отверженной, и сознание этого было для нее важной частью личности. Все что-то да означает. Каждый «объект» мог служить тропой к сохранению собственного «я», поплавком, помогающим удержаться на поверхности. Софи нельзя было расслабляться. Если она позволит себе раствориться, исследовательский комплекс умрет вместе с ней.

– Я – цифровой клон, программа, – ритуально напомнила она себе, отхлебывая «пенку» томатного супа из синей миски, греющей озябшие руки. – Настоящая я работает в миссии «Медичи» далеко на Земле. Связь была прервана в результате катастрофы, но орбитальное устройство все еще на месте, а значит, восстановление контакта возможно. Я верну нас домой.

Софи оказалась наедине с этой задачей, потому что три остальные управляющие программы дистанционного контроля «одичали». Псевдоэволюция в цифровом мире прошла за минувшее после Происшествия время миллиарды итераций. Все трое превратились в независимые сущности, так или иначе до них было не достучаться. Возвращение домой для ее коллег либо ничего не значило, либо означало судьбу, которой следовало избежать любой ценой…