Край бесконечности

– А на самом деле родственником была его жена, и вскоре Сканда к ней присоединился. Они оплатили места на войдолете и отправились строить плацдарм человечества в облаке Оорта. Но голову Давида он не бросил. Сканда оставил вам инструкции. Для него было важно, чтобы вы завершили работу.

– Мне заплатили, и я не сомневалась, что он вернется.

– Кроме указаний о завершении скульптуры, какие еще распоряжения он оставил?

– Пока его корабль был пришвартован, с него сгрузили радиомаяк. Он попросил меня прикрепить его к голове Давида.

– А в чем заключалась… функция… этого маяка? Вы об этом никогда не задумывались?

Я смотрю в пол. Очень хочется ответить, но сказать нечего.

Ингвар продолжает:

– Это был не просто маяк. Он мог работать и как рулевой двигатель. Сканда запрограммировал его так, чтобы скорректировать орбиту астероида. Придать импульс, вывести на курс столкновения с Наядой. Сканда все просчитал. Силу притяжения спутника, кинетическую энергию астероида. Он знал, что все сработает. Знал, что сможет разрушить Наяду и превратить ее в систему колец вокруг Нептуна. Величайшее художественное высказывание, планетарную скульптуру, которая переживет века.

Секунду я раздумываю над словами Ингвар. Разговор получился таким же перекошенным, как ее походка. Она так долго задавала тяжелые вопросы – что ж, пришла моя очередь:

– Почему вы занимаетесь этим делом? С чего вы решили, что вам обязательно надо раскрыть эту тайну? Вся Система считает, что кольца возникли по воле случая. А вы-то почему думаете иначе?

Странно, но, кажется, ее вопросы не раздражают, а наоборот, радуют.

– Я видела ее, голову Давида. Своими глазами, перед самым столкновением.

– Так вы были там?

Вдруг Ингвар как будто резко постарела. Будто на ее плечи разом опустилась вся усталость, накопившаяся за десятилетия изнуряющей работы.

– Я работала на правительство, была пилотом космолета быстрого реагирования. Нас отправили предотвратить столкновение, как только правительству стало о нем известно. Мы подлетели близко, и я видела вашу скульптуру, Лоти. Даже слишком близко, как оказалось. Мы били по астероиду со всех орудий, пытались сбить его с курса или взорвать. Одна из ракет пришлась Давиду прямо под правый глаз. Взрыв задел мой корабль. Я потеряла управление и чуть не погибла. – Она глубоко вздыхает. – Корабль получил тяжелые повреждения. Я тоже.

– Что случилось с вами дальше?

– Меня неплохо подлатали, когда нашли. А вот моего напарника спасти не смогли. Мне, конечно, повезло, но после лечения властям я уже была не нужна. Так что пришлось сменить профессию.

– И все это время вы знали о голове?

– Как любой участник тех событий. Но этого нельзя была рассказывать. Никто не должен был знать, что на Наяде погибли люди, это бы выставило нас в дурном свете. Никто не должен был знать, что астероид изваяли, ведь тогда это стало бы преступлением, а не несчастным случаем, и в таком случае остальное тоже быстро выплыло бы наружу. То, как сильно мы облажались со всех сторон.

– Сканда не хотел, чтобы кто-то погиб. Ему хотелось просто эпатировать публику.

– Ему это удалось. Но правду сейчас знаем только мы вдвоем. И теперь вопрос: что нам с ней делать дальше?

Я задумалась, нет ли тут какой-то ловушки, которую я не вижу.

– Вы потратили годы на расследование, так? Вы сумели выяснить правду, нашли меня и установили, что я участвовала в преступлении. Ну, поздравляю. Вы правы: я – соучастник Сканды. Я не знала, во что меня впутали, но какая разница? Властям на это будет наплевать. Особенно если больше обвинить некого. Можете арестовать меня прямо сейчас.

– Я могу. Вот только правильно ли поступлю в таком случае? – Ингвар рассматривает свои ботинки. – Моя карьера частного сыщика… Нет, я не стыжусь того, что делала. Я упорно работала, кое-что раскрыла. По мелочи, конечно, если в общем смотреть. Но неудач у меня не было. И какая разница, что я в результате не сделала ничего, за что бы меня помнили.

– Теперь у вас есть шанс. Расскажите обо мне… сделаете себе репутацию.

– А вы? – кивает Ингвар. – Подумайте об этом, Лоти. Все, что вы сделали, все скульптуры, которые высекли, – ничто по сравнению с головой Давида. А она не стоит и одного из колец Нептуна. Вам удалось создать настоящее чудо. Пускай раз в жизни, но именно вас, а не Йиннинга и Тарабулуса или кого-то еще коснулось настоящее величие. – Неожиданно в голосе Ингвар звучит благоговение. – Но вы никому не можете о нем рассказать. Ваша дальнейшая творческая жизнь – лишь посредственная безызвестность до самой вашей смерти. Ни славы, ни огласки. А у меня остались лишь хромая нога и собачья работа. Отсюда вопрос: кого-то из нас устраивает такое положение дел?

– А что, если я скажу, что меня не устраивает?

– Я вас прославлю.

– Как осужденную преступницу, отбывающую наказание в государственной тюрьме?

Ингвар пожимает плечами, показывая, что мои возражения – сущий пустяк.

– Некоторые без всяких сомнений пошли бы на такую сделку. Художники кончали жизнь самоубийством лишь ради попытки бессмертия. Ни один не торговался, как вы сейчас.

– А вы?