Край безоблачной ясности

Мы люди без имени, Бето, как собаки, которым только так, для потехи, дают кличку; таких, как мы, много, и все без имени; и, может быть, они тоже видели сны, как ты и я теперь

Вместе видеть сны…

Только так оживает в памяти все былое и все цвета и дни; такси, такси, третья скорость, задний ход; в Ноноалько есть мост, и там ничего не растет, но есть птицы в клетках, выставленные на продажу, и уголок, где можно помолиться пресвятой деве; не уходи, меня сгложет тоска

У Глэдис и Бето сомкнулись веки, и оба увидели себя в красном свете, разлившемся под темным потолком борделя; у их ног залаяла собака.

Карлицы с длинными намасленными волосами обнимают нас и пляшут на наших животах; индюк на аметистовом троне говорит с нами и, зачаровывая нас своими перьями, превращает наши лица в маски сна и танца; звучит музыка — голос каменной женщины, которая волнует воды озера и сама себя душит петлей из цветов; цветы поглощают лаву, извергаемую из лунных кратеров, и в знамение праздника жидкое солнце течет по бесплотной плоти богов, которые нас принесли и нас унесут, кролика и воды, змеи и крокодила, травы и ягуара. Это наш дом, наша бирюза, увенчивающая его, наши знаки достоинства, наше черное зеркало предвестий. На западе нас ждут цветы с тремя пестиками, и солнце взойдет, когда мы оросим их влагой, таящейся в наших чревах; ступай по пути, который ведет через желтый маис и на котором ты встретишь попугая, и белый батат, и колодец с кровавой водой…

Мы долго шли дорогами, тропами и вот пришли, но пришли к водяному глазу.

И тут была сказана первая речь — о том, чтобы все получили свое маисовое зерно и построили город.

И из зрачка орла изошел приказ, и все посеяли красный маис и засыпали его пригоршнею солнц.

И проросшие солнца раскрыли свои каменные пасти и созвали праотцов, и тогда вода расступилась и зажглась, заалела огненными плодами, и змея вспрянула и стала двигаться стоймя, пока маис не вернулся в борозду и воды не остыли.

И тогда мы узнали, что солнце тоже голодно и что оно питает нас, чтобы мы возвращали ему его теплые налитые плоды.

И некоторые уже начали взваливать себе на плечи ношу, и копаться в земле, и охотиться с сербатаной на лесную птицу и чешуйчатых тварей.

Но наступал день праздника, и все прикасались к золотому трону, и с облаков падали павлиньи перья, и вода превращалась в камень.

Тогда можно было вскрывать себе вены и отправляться в путешествие с алой собакой.

Тогда мы могли, не стыдясь, кормить друг друга.

Но подул железный ветер, и камень превратился в песок и грязь.