Крах каганата

Две лавины неотвратимо сближаются. Топот, пыль, блеск металла, грохот бубнов, блеяние рогов... Сшиблись! Врезались друг в друга, перемешались! О, ужасные картины сражения, крики, вопли, и разрубленные, раздавленные тела, кровь и грязь, сутолока, ржание, стрелы, пики, сабли, страшные гримасы на лицах, изуродованные щиты... Конница завязла в пехоте, несколько воронок втягивают людей и коней, вся земля в трупах и обломках оружия, степь кипит, как бурлящий котёл с борщом — красное, белое, чёрное и серое. Святослав рубится, как равный, лишь пятёрка гридей прикрывает его от случайных боковых нападений; вот он видит, как плывёт над хазарским войском медный гонг громадных размеров — там, где этот гонг, там наместник каган-бека, управление и команда; надо обезглавить врага и смешать карты неприятелю. И, привстав в стременах, высоко подняв над своим шлемом-шишаком чёрную ребристую палицу, князь кричит: «Братке! За мной! Ящеру отрубим башку!» — и несётся в сторону гонга. Ближе, ближе. Самая гуща боя, надают шесты с флагами, кони хранят от запаха крови, пена летит у них изо рта, а глаза таращатся из орбит. Наконец киевский правитель замечает оранжево-жёлтый плащ Элии: «Вот он! Обходи! Ломи!» — и старается пробиться через толпы дерущихся людей. Сын Иосифа тоже обращает внимание на стремящийся к нему красный плащ, быстро понимает, кто его хозяин; разворачивает коня и бесстрашно едет встретить противника. Оба сходятся. Святослав бросает в царевича боевой топорик, но промахивается, не ранит. Достаёт меч из ножен. То же самое делает итилец. Шлем его перепачкан кровью. На груди из-под порванного плаща поблескивает кольчуга. И глаза горят, как у хищника. Пегий конь русича ходит вкруг серого в яблоках коня иудея. И никто не наносит первого удара. Неожиданно князь произносит гнусное ругательство на иврите, специально выученное у Ирины; вздрогнув, Элия багровеет и бросается на обидчика. Их мечи сверкают на солнце, а оскаленные рты извергают рыки и хрипы. Ольгин сын сильнее, он теснит хазара, отбивается лучше. Но зато хазар знает много таких приёмов контратаки, что удары не наносят ему существенного вреда. Вдруг нога серого в яблоках коня подворачивается, наступив на чьё-то сломанное копьё, он летит на землю, подминая под себя всадника. Отпрыск царя повержен. Он лежит на спине, чувствует, что не может пошевелиться из-за сломанных костей таза, и в бессильной злобе плачет и кричит. «Поднимите его, — отдаёт указание Святослав, вытирая с лица пыль. — В мой шатёр снесите. Это ценный пленник».

Битва продолжается, но уже как-то по инерции. Слева, от реки, прибывает конница Добрыни — свежие, запасные силы — и с налёта вклинивается в сражение, заставляет хазар, дрогнув, отступать. А затем какое-то время преследует убегающих; но боится оторваться от основного русского войска, поворачивает назад... Едет не спеша, весело, задорно. Что ж, пролог вышел неплохой. Враг ещё не повержен, но весьма напуган и морально обезоружен.

Поле боя непередаваемо отвратительно. Стоны, хрипы, карканье воронья. Окровавленные тела, сплошь покрытые пылью. Переломанное оружие. Всё, что осталось от недавнего блеска и величия... У Ирины при виде груд гниющего мяса поднимается из желудка пища, и её тошнит прямо под ноги легкомысленно гарцующей лошади. Глядя на аланку, окружающие мужчины смеются, а Добрыня пытается как-то приободрить: «Ничего, бывает. К этому привыкнуть непросто. Брань есть брань, за любой победой скрываются смерть и горе...» — «Понимаю, друже, — извиняющимся тоном отвечает она. — Ты не есть смотреть на мой слабость. Я в душе очень даже счастлив».

Но отважную даму ждёт ещё одно непростое испытание. В лагере киевского войска князь проводит иноземную государыню к своему шатру. Говорит туманно:

— Тут лежит умирающий командир хазар. Расспроси его, разузнай поболее — где сам Осип, какова обстановка в стане ворога... Словом, всё, что успеешь выведать — до того, как его душа отлетит на небо...

Бывшая супруга монарха поднимает полог палатки. Чувствует, как внутри жарко, душно. В полумраке различает на ложе неподвижное тело — руки безвольно покоятся вдоль покрытого белой холстиной тела; бледное лицо, острый нос... спутанные тёмные волосы, молодая щетина на подбородке...

— Кто ты? Как тебя зовут? — спрашивает женщина по-хазарски.

Веки юноши вздрагивают. Он вперяет тяжёлый взгляд в незнакомку.

— Элия, младший сын каган-бека Иосифа... — раненый произносит это с усилием и смолкает.

У неё внутри всё как будто бы цепенеет. Чёрные круги возникают перед глазами.

— Элия?.. — тусклым голосом повторяет Ирина. — Это невозможно... Он казнил вас четырнадцать лет назад...

— Он казнил других... подставных царевичей... чтобы угодить самому кагану... Нас укрыл в надёжных местах...

— Боже мой!.. Боже мой!.. — еле шевелятся её высохшие губы. — Я не знала... я думала... Как же это всё?!.. — Обессиленная аланка опускается на колени у одра. — А другие? А Давид и Эммануил? Где они?