Крапивник

— Считай с пелёнок. Живём в соседних домах. Давай подойдём после линейки — мне нужно ему кое-что передать.

— Хорошо. А, можно узнать, что именно?

— Завтрак. Вряд ли он ел сегодня.

— Почему?

— Неделю назад в его доме произошёл пожар. Один из артефактов-светильников оказался неисправен, из-за этого произошёл взрыв. Эду повезло, но родители и брат погибли. Сегодня утром были похороны.

— Вот как, — мама с сочувствием посмотрела на Эда. — Он сейчас живёт с кем-то из родственников?

— Нет, Эдмунд сам по себе. Есть же этот закон, что в ряде случаев можно оформить себя как полностью самостоятельного гражданина не с шестнадцати, как обычно, а с четырнадцати. Вот эти все ситуации вроде сиротства, обучения или лечения в другом городе, куда опекун с тобой поехать не может, и тому подобные. Там нужно иметь работу и ещё какие-то там условия выполнить. В случае Эда идут какие-то выплаты от государства, но я в этом не особо разбираюсь.

Лиловый туман сменил воспоминание. В этот раз обошлось без смеси трёх разумов.

Мама и Оливия подошли к Эду, забившемуся в дальний уголок двора с какими-то бумажками.

— Эдмунд, — Оливия опустилась рядом с парнем. — Привет. Держишься?

— Нет, падаю, — буркнул мальчик и, смягчившись, прибавил. — Но спасибо за беспокойство.

— Мама передала тебе, — Оливия вручила узелок. — Ты ведь не завтракал, да?

— Спасибо, — ещё тише, чем раньше ответил Эдмунд, отложив бумажки. Моя мама смогла разглядеть на них названия нескольких мастерских каменщиков, цены и зарисовки надгробий и вычисления.

— Знакомься, это Пацифика.

Мой будущий учитель глянул на неё исподлобья, надкусывая пирожок, найденный в узелке.

— Здравствуй, — мама села с другой стороны от парня. — Ты Эдмунд, да?

— Она назвала меня по имени меньше минуты назад, — парнишка с кислой физиономией кивнул на Оливию. — Ты поверишь, если я назовусь Биллом?

Мама подняла брови, явно не ожидав такой ответ на вполне любезный вопрос, но очень скоро подавила удивление и обиду.

— Знаешь, какие-то ребята с тёмного факультета зовут первокурсников со всех факультетов потом погулять, познакомится. Не думал присоединиться? Я понимаю, что ты занят, но может, неплохо было бы отвлечься?

— Да, Эд, тебе стоит пойти, — поддержала Оливия. — Дела не убегут.

— Да уж… в ящиках особо не побегаешь — пространства мало и крышки заколочены.

— Боже, Эд, — Оливия не оценила мрачный юморок депрессивного Эдмунда. — Тебе точно нужно пойти развеяться.

— Я, конечно, хорошо пригорел в пожаре, но не до состояния праха.

— Над этим просто аморально смеяться, — мама попыталась сдержать улыбку, но получалось плохо.

— Не, — Эд достал ещё пирожок из узелка. — Аморально — это если другие так надо мной пошутят, а пока я сам — это зовётся иронией.

— Ну вот, ты уже почти похож на себя, — Оливия не была фанаткой чёрного юмора и очень хотела перевести тему. — Пойдёшь?

— Если пойду, буду всю прогулку рассказывать тебе про смерть, алкоголизм, депрессию, криминал и неадекватные цены на ритуальные услуги. Хочешь?

На лице у Оливии была написана смесь неприятных эмоций:

— Расскажи лучше Пацифике.

Эд оглянулся на новую знакомую:

— Хочешь обсудить стадии разложения трупов и провести аналогии с разложением человеческого общества?

— Если это будет основная тема — не очень, — призналась мама, но почему-то не могла сдержать улыбку.

— Вот и я так подумал, — Эдмунд положил за щёку последний кусок пирожка, вернул Оливии ткань, в которую были завёрнуты пирожки, и взялся за бумажки. — А теперь, извините, мне бы заняться делом.

— Так ты не пойдёшь?

— Нет уж.

Эдмунд прошёлся взглядом по вычислениям и вычеркнул одно название мастерской.

— Ну ладно. Увидимся позже, — Оливия встала и оправила платье. — Мама звала тебя на ужин.

— Спасибо, — Эд не поднял глаз от бумаги, но по тону было слышно, насколько это для него важно.

Девушки зашагали к академии. В маминых воспоминаниях промелькнула тень разочарования. Эд показался ей странненьким, но по-своему милым и пообщаться с ним в более позитивной атмосфере ей было интересно.

Лиловый туман.

Из него проступил кабинет с мраморным полом, каменными столами, пробирками и котлами в многочисленных шкафах. Наверняка кабинет зельеварения.

Мама сидела на второй парте на ближнем к окну ряду с Оливией. Она что-то старательно записывала за педагогом. Оливия старалась чуть меньше, но тоже усердно работала.

За ними с абсолютно потерянным лицом сидел Аслан. Округлый паренёк чуть выше Эда с широкими бровями и короткими русыми волосами. Он, подпирая голову рукой и обречённо вздыхая, глядел на доску.

Рядом с ним сидел Эдмунд в чёрном траурном костюме, как и в прошлом воспоминании. Их с мамой воспоминания должны были дополнять друг друга, но так как в данный момент она была сосредоточена на тетради, образ Эда не был чётким.

Парень откинувшись на стуле смотрел в окно. В его тетради не была записана даже тема — только намалёвана полоса препятствий из смертельных ловушек, виселиц и гильотин, по которой бежали человечки из палочек.