Крапивники

Мир кружился вокруг, стирая взрывы цветных плетений и перемешивая образы солдат. Я не была точно уверена, день в этом воспоминании или ночь, дождь или солнце. Но я была уверена, что у покойного супруга Мадам Лониан были голубые глаза, а лицу стекали дорожки крови, склеивая светлые ресницы.

Весь мир гигантской каруселью вертелся вокруг Джейн. Она уже и не следила за происходящим на поле, ведь дыхание парня с тихим хрипом оборвалось. Этот слабый звук заглушил на мгновение весь прочий шум.

Ещё один образ в копилку кошмаров.

А рядом раздался взрыв и оставаясь болью в левой стороне тела.

Воспоминание прервалось.

Новый день. Новое воспоминание.

Больница. Не полевая палатка, а серьёзная лечебница.

Джейн была здесь уже не первый день.

В палате стояло зеркало. Не поднимаясь с постели, пациентка могла видеть в нём своё отражение: вся в бинтах для ускорения восстановления. Магия удалит с неё шрамы, и даже поможет прирастить назад почти оторванные пальцы на левой руке, вот только не они пострадали сильнее всего…

На коленях у девушки лежало медицинское заключение.

«В брюшной полости массивные кровоизлияния вследствие разрыва вблизи артефакта тёмной магии типа 'три-О-пятнадцать».

Проведённые мероприятия:

Вынужденное удаление левой почки. Восстановлению не подлежит вследствие необратимого механического повреждения и заражения типа Л-двенадцать-один.

Вынужденное удаление внутренних органов полосой системы. Восстановлению не подлежат вследствие необратимого механического повреждения и заражения типа Л-двенадцать-ноль.

Комментарии:

В процессе удаления внутренних органов полосой системы в них обнаружены дополнительные ткани. Сделан вывод о беременности пациентки.

Удалён зародыш. Пол мужской. Тип магии «Свет». Сохранение невозможно вследствие необратимого механического повреждения и заражения типа Л-двенадцать-ноль.'

Лиловая дымка.

Поверх отрывочных воспоминаний тяжёлой депрессии звучал голос девушки. Она перебирать имена, какие могла бы дать сыну.

Эти мысли не останавливал даже тот факт, что называть больше некого.

Я осознанно пропустила часть коротких воспоминаний о том, как она сходила с ума от безнадёжности.

Открылось следующее важное воспоминание.

— Джейн, я нашла тебе работу, — младшая сестра шестнадцати лет стояла на кухне рядом с будущим деканом света. — В академии ищут учителя практической магии для светлых и учителя танцев. Я сказала декану, что приведу тебя.

— И зачем ты это сказала? — проворчала девушка.

— Тебе будет полезно поработать там. Помнишь, что сказал твой доктор? Ищите новые впечатления, знакомства, заведите животное или найдите кого-нибудь, чтобы заполнить пустоту в сердце от утраты.

— Он просто надеялся, что я предложу ему ни к чему не обязывающее свидание. Кретин. Видимо, знать не знает, что такое траур, — Джейн стучала большим ножом по доске, перебивая мясо в фарш. Она была одета в чёрное и в целом выглядела потрёпанной — совсем запустила внешность, борясь с внутренними проблемами.

— Но совет-то дельный, — девочка откусила яблоко. — Это логично. Позаботься об учениках, пообщался с новыми коллегами. Знаешь, у нас есть очень симпатичный преподаватель на кафедре общеобразовательных предметов.

— Ещё хоть слово в подобном ключе и я швырну в тебя мясом.

Не восприняв угрозу в серьёз, младшая продолжила:

— И декан у нас лапочка. Правда, чуть постарше тебя.

Кусок свинины прилетел ей в голову, вызвав визг и заставив девочку убежать в ванную.

Из пола поднялись виноградные лозы. Они подобрали кусок и бросили в таз с водой. Прополоскали и доставили на разделочную доску.

Несмотря на возражения, Джейн пришла в назначенное время на собеседование. Её наняли и понеслись рабочие будни.

Её раздражали коллеги. Особенно женщины. Особенно замужние и вдовы. Одни были ненавидимы за семейное счастье. Другие за возраст — почти все вдовы были в преклонном возрасте и их супруги умирали по естественным причинам. Таких как Джейн не было. Ей не с кем было поговорить. Всё, кто слышал её историю, начинали сочувствовать и рассказывать, что всё образуется, но это не могло ничем помочь. Только залило.

Что ещё страшнее, день за днём Джейн видела студентов. Сначала пыталась их любить и опекать. Убеждать себя, что могла бы однажды воспитывать мальчишку, такого же как они, но…

«Её малыш не был бы…»

…Таким ленивым.

…Таким глупым.

…Таким зносчивым.

…Таким бездарность.

…Таким хамом.

…Таким лжецом.

…Таким лицемером.

…Таким занудой.

…Тем самым раздражающим «весельчаком».

…Тем самым зубрилой.

…Тем самым задирой.

…Той самой жертвой общей травли.

Нет, нет, он был бы простом золотым ребёнком, не таким как эти.

Но они живы, а её сын — нет. Джейн пыталась их любить, но всем сердцем ненавидела. Ненавидела за один лишь факт их существования. Пусть этого и не было заметно — Джейн очень старалась заботится. Но о её доброте стали ходить шутки. В сочетании со слухами о причинах этой доброты к ней приклеились прозвища «Всемирная мать», «Нянька всея академии» и прочие. Ничего обидного, но Джейн не считала нормой такие шутки. В её жизненной ситуации не было ничего смешного, чтоб лепить клички.