Красивые вещи

В этой новой жизни мне нравилось все – вихри деятельности, кружащие меня с утра до ночи, показы мод, отдых в экзотических местах, музыкальные фестивали, экспедиции-шопинги, журнальные гала, премьеры фильмов, открытия новых ресторанов. Социальные сети были эмоциональными «американскими горками», в кабинку которых я была готова забираться каждый день. Благодаря этому я чувствовала себя живой, и каждый новый пост (и реакции на него) распаляли крошечные искорки эмоций и превращали их в мощное пламя наслаждения. Да, да, я читала все эти мрачные статейки, написанные злючками-бумерами[73]. Я знала, что для них я не более чем крыса, нажимающая на рычажок в ожидании очередного укола эндорфина. Было ли мне дело до них? Bien sur que non[74].

У меня имелись постоянные последователи, которых я знала в первую очередь по их активности в Инстаграме и по тому, какие эмодзи[75] они предпочитали. Мое собственное, личное сообщество! Теперь, когда наступали тоскливые моменты, я попросту просматривала комменты к моим публикациям, отправляла френдам смайлики и поцелуйчики, купалась в превосходных степенях и гиперболах. «С ума сойти. Умираю от восторга. Блеск. Роскошно. Хочу. Люблю». Ничто в моем новом мире не ощущалось наполовину, все доходило до крайностей. И все были самыми лучшими друзьями и подружками.

Однако через несколько лет такой жизни – что, вероятно, было неизбежно – непрерывный кайф начал выветриваться. А ко мне вернулись колебания настроения. Неделя вечеринок в Сан-Паулу сменялась неделей, когда я не могла встать с постели. Я возвращалась домой из танцевального клуба, смотрела на двадцать восемь постов, документирующих мой #эпохальныйвечер, и начинала плакать. Кто такая была эта женщина, и почему я не чувствовала себя такой же счастливой, какой выглядела она? Иногда, когда я плыла на гондоле по каналам Венеции или брела по улицам Ханоя, я разглядывала местных жителей, живущих своей простой жизнью, и хотя я знала, что они борются за жизнь так, как мне и в голову прийти не могло, мне хотелось плакать от зависти. «Представить только – свобода быть такими невидимыми!»

Иногда, когда я в одиночестве лежала в темном номере отеля в чужой стране или слушала бессонное шипение воздуха в системе вентиляции частного самолета, я гадала: «А есть что-то больше и лучше этого? Может быть, я забыла, каково это – наслаждаться моментом? Кто смотрит на меня и действительно ли им есть до меня дело?» Эти мысли походили на грозовую тучу, нависшую над поляной с пикником и способную всех разогнать. А когда я засыпала, я говорила себе: «Может быть, завтра я навсегда отключу Интернет. Может быть, завтра я откажусь от всего этого. Может быть, завтра я стану более хорошим человеком».

Но на следующий день всходило солнце, и дом моды «Гуччи» приглашал меня представить линейку курток-бомберов с блестками (так что – вперед!), а кто-то предлагал отвезти целую компанию на самолете на виллу в Барбадос, и пятьдесят тысяч незнакомых людей были готовы сказать мне, какая я потрясающая.

А потом, через несколько лет, я встретила Виктора.

Тогда мне было тридцать, и я все отчетливее осознавала срок, когда выдохнусь. Число моих подписчиков и последователей вышло на плато, составив чуть больше половины миллиона, и на тот момент насчитывалось уже с десяток девушек на десять лет моложе меня, которые пропрыгали мимо меня к свету софитов. Все чаще, шагая по своему району, я ловила себя на том, что с тоской смотрю на детей. Их мамочки понимающе улыбались, катя коляски. Люди уступали им дорогу на тротуарах, а они смотрели на меня так, будто знали какой-то универсальный секрет, смысл которого я каким-то образом упустила. У них была любовь, в которую они могли верить всегда, – любовь ребенка.

Я осознала смысл этой странной тяги, этого неуемного желания прикосновения к мягкой, податливой плоти. Видимо, срабатывали мои биологические часы, но дело было не только в этом: мне хотелось построить совершенно новую семью взамен утраченной. Вот чего мне недоставало, вот что могло прогнать поедающую меня тоску. Мне нужен был ребенок, и как можно скорее. А может быть, двое или трое детей.