Красная карма

– Благодаря опиуму, который покупаем у афганцев. И морфину, который получаем от продажных фармацевтов. Здесь только безнадежные больные. Все, что мы можем сделать, – немного облегчить их состояние.

Николь курила, глядя в небо. Как ни странно, она наслаждалась этой неожиданной паузой.

– А ты, – спросила она, – как ты здесь оказалась?

– Так же, как и они, – ответила Патрисия, пристукнув сандалией по бетонному полу. – Разве что у меня нет проблем с наркотиками. Я искала смысл жизни, истину. Думала, что я с ними, что мы вместе идем к одной цели… Но, увидев, как они падают друг за другом, я поняла, что моя цель, моя истина – это они.

Николь вдруг вспомнила:

– Сегодня я была в «Кэмпе».

– Один из наших главных поставщиков.

– Я видела, как наркоманы облизывают иглу перед инъекцией. Ты не знаешь почему?

Медсестра огорченно выпустила струйку дыма:

– Они все так делают. Думают, что так ее стерилизуют. Как будто они сами – препятствие для болезней. На самом деле в каждом из них сидит столько всякой дряни…

Николь встала – ей нужно было увидеть Поля.

– А ты, – спросила Патрисия, – ты-то что ищешь?

Охваченная внезапной усталостью, Николь пробормотала:

– Убийцу.

– Убийцу в Калькутте? С таким же успехом можно искать коробок спичек в огненной преисподней.

100

Они спустились, и Патрисия проводила ее в другой зал, голый и темный, где, как ни странно, больные выглядели живее – но живее уже в лоне смерти. Они со стонами метались по кроватям, их лица были скрыты под серыми простынями. Николь вспомнила о долине прокаженных из фильма «Бен-Гур», который произвел на нее сильное впечатление.

– Вот он.

Патрисия остановилась перед койкой, задвинутой глубоко в темный угол. Николь подошла; медсестра уже исчезла. Глаза девушки не сразу привыкли к темноте.

Поль Сорен спал. Это был парень лет двадцати с небольшим – красивый, даже очень красивый, но теперь от его красоты остался лишь жалкий след. Распростертый на одеяле в грязной курте, он, должно быть, не весил и сорока килограммов. Его изможденное лицо окружали спутанные черные кудри. Эта буйная шевелюра, казалось, была единственным, что еще жило в нем и не хотело сдаваться. Единственным, что оставалось от выпускника лицея Генриха Четвертого и мастерских Эстьена. От эпохи ярких диспутов на террасах кафе.

Он напомнил ей героев классических романов, которыми она зачитывалась подростком. Каллист де Геник, Фредерик Моро, Жюльен Сорель…[118] Но только прекрасный образ превратился в окаменелость, в известковую оболочку, из которой торчали кости, а вялые мышцы обвисли…

Глядя на спящего, Николь представляла его в лодке, плывущей не по Стиксу, а по индийской реке к царству мертвых. Точнее, она смотрела сквозь него, словно его тело было прозрачным. Смерть – спокойная, мирная – неторопливо трудилась в этом обескровленном теле.

Мысль об этом сдавила ей грудь. Ее собственное сердце, казалось, готово было извергнуть из себя всю кровь… Она разрыдалась бы, если бы со дня приезда в Индию не находилась в состоянии такого ступора, что уже ни на что не реагировала. Она парила, она плыла. Она наблюдала, но с большого расстояния…

Николь схватила низенький табурет и села рядом с кроватью. Взяла Поля за руку – та была ледяной, хотя чувствовалось, что тело сжигает лихорадка, пробегая по нему огненным шаром.

Догадки, словно вспышки, пронзили ей мозг. Трупы в мешках, ранним утром вывезенные на берег реки для сжигания… Но нет, она все еще пыталась приукрашивать события: тела белых людей, конечно, отвезут в морг, чтобы затем репатриировать в деревянных гробах.

– Чего тебе?

Николь вздрогнула: Поль проснулся. Его глаза, глубоко запавшие в орбиты, горели, как маленькие факелы из серы и селитры. Снова «Бен-Гур»: сцена в подземелье… Следовало, наверное, обращаться к нему мягко и осторожно, но терять время больше было нельзя. Смерть могла внезапно опередить ее учтивость.

– Я пришла поговорить о Ронде.

– Ронда, – повторил он так тихо, так глухо, что Николь почудилось, будто она слышит рычание крысы в углу больничной палаты.

– Ты был одним из них, верно?

– Если человек хочет…

Поль проговорил это ртом, в котором не осталось слюны. Шуршание чешуи. Словно заговорила ящерица…

– Что ты можешь о них рассказать?

– Они торговцы.

– То есть?

– Торговцы истинами. Ты приходишь к ним с вопросами, и у них всегда есть то, что тебя успокоит…

Он не произносил слова, он их со скрипом выдыхал, чиркал ими, как спичками. Его рот выглядел жалко: в нем не хватало зубов, а десны почернели и опухли.

– Какими истинами?

Поль слабо пошевелил своими черными кудрями на подушке, набитой зерном.

– Гениальный ход Ронды – все смешивать в одном котле. Они что-то берут у христиан, что-то – у буддистов и приправляют все соусом индуизма… Говорят: надо изучать Библию, каббалу, Коран… И найдешь там ответ, который примирит всех.

Он замолчал. Нужно было дать ему перевести дыхание, которое было медленным и свистящим.