Красная карма

Проснувшись, Николь обнаружила, что ничего не помнит. По крайней мере, ужасы прошлой ночи сохранились в ее памяти только обрывками, осколками, которые ей вовсе не хотелось соединять воедино.

Накануне они прошли почти три километра, чтобы добраться до гурдвары Баба Лал Сикх Сангат: самого большого храма сикхов в Калькутте, расположенного в южной части района Чоринги. Здание оказалось гораздо менее ветхим, чем все, что они видели до этого: широкий белый фасад, стрельчатые окна, кружевные башенки и золотой купол на крыше-террасе. Оно было похоже на мечеть. Под порталом в мавританском стиле троицу беглецов встретил персонаж, словно сошедший со страниц альбома Эрже – к примеру, «Голубого лотоса» или «Сигар фараона». На голове он носил красный тюрбан, плотно надвинутый на лоб и похожий на гигантский тюльпан. Лицо орехового оттенка украшала борода – черная, как шапка английского гренадера. Парень был облачен в муаровую куртку и кюлоты – самый что ни на есть восемнадцатый век. Все это в три часа ночи в полузатопленной Калькутте.

Сикх, не выказывая ни малейшего удивления, провел их через лабиринт коридоров, выложенных керамической плиткой (что вызывало в памяти дворец Альгамбра в Гранаде). Измученная Николь растерянно озиралась по сторонам и успела заметить молельню: длинная дорожка красного бархата вела к одиноко стоящей в большой пустой комнате беседке, покрытой сусальным золотом.

Они пересекли сырой внутренний дворик и вошли еще в одну комнату, застеленную коврами и заполненную бродягами, пришедшими укрыться от дождя. Те кутались в одеяла и спальные мешки.

Они втроем тоже устроились на полу, накрылись выданными им простынями, а под голову вместо подушек подложили свою обувь. И почти сразу, не обменявшись и парой слов, провалились в мертвый сон.

Утром все изменилось.

Наступил новый день, новая эра.

Николь встала и сразу начала чесаться – комната, по-видимому, кишела клопами и блохами. Она не стала задерживаться среди десятков зомби, которые просыпались рядом, кашляя, ворча и испуская газы, и вышла в огибавшую внутренний двор сводчатую галерею с колоннами, позолотой и зубчатым фризом. В этом огромном квадрате света невозможно было поверить, что ночью землю заливало потоками дождя.

Теперь повсюду было сухо и светло.

Большой двор был похож на поле мимозы. Цемент, песок или земля – она не знала, что это, но все вокруг заливала пронзительная желтизна, от которой сводило зубы, как от лимона. И это еще было не все: стены двора были выкрашены в темно-розовый цвет, производивший не менее сильное впечатление. Ей в голову приходили названия – красный мадрасский, пурпурно-красный, баскский красный: память о давних уроках рисования… И о себе самой – маленькой инфанте из Дома инвалидов, бегающей по полю теннисного корта того же агрессивно-пурпурного цвета.

Но картина продолжала дополняться. Появились сикхи с едой, вышагивавшие важно, как члены королевского кортежа. Патрисия, девушка из Корпуса мира, ее не обманула: эти ребята действительно от всего сердца выполняли долг гостеприимства. Николь укрылась в тени колонны, чтобы насладиться зрелищем. Сикхи в тюрбанах, куртках с высоким воротником и гетрах, как всегда невозмутимые, почтительно раздавали еду волосатым и немытым бродягам, этим жалким представителям белой расы. Великодушие Востока спасало вырождение Запада…

Она мало что знала об этой секте, кроме того, что всех или почти всех ее членов зовут Сингх, что у них душа воинов – они часто работают в полиции – и что они всегда носят с собой одни и те же пять атрибутов, которые называются «5 К», потому что все они на языке пенджаби начинаются на «К»: деревянный гребень, короткие штаны, железный браслет, спрятанный в чалме кинжал и спрятанные там же собственные волосы, которые им запрещено стричь.

– Дханьябада.

Николь поблагодарила на бенгальском языке человека, который поставил перед ней глиняную чашку и несколько блюд на серебряном подносе, – она успела выучить пару слов из путеводителя Мерша, но не знала, правильно ли их произносит.

Сидя на полу, она попробовала чай с молоком и пряностями, потом погрызла лепешки, пробуя из каждой тарелки все, что было необычного вкуса или цвета; все, что несколько дней назад ее пугало, теперь казалось теплым и уютным.

Она почти забыла ужасы предыдущей ночи, когда рядом с ней опустилась газета. Заголовок кричал: «SLAUGHTER IN KRISHNA SAMADHI’S HOUSE!»[120]

Николь подняла голову: над ней, застя солнце, склонился Мерш. В руках он держал за ремень дорожную сумку и напоминал почтальона под кайфом.

– Они времени даром не теряли.

«Стейтсмен» не только сообщил о произошедшей накануне бойне, но и опубликовал на первой полосе крупнозернистый черно-белый снимок гостиной виллы с изувеченными трупами и следами разбрызганной повсюду крови.

– Переведи.