Красная карма

Секунда – и они в прохладе бунгало: Эрве – полулежа на кровати, Мерш и Николь – в позе лотоса на полу.

– Что это за история с воспоминаниями?

– Это из-за бабушки.

– Бабушки?

Лежа на своем тюфяке, Эрве трясся, как солдат, подхвативший в Индокитае малярию.

– Была одна вещь, которая ни с чем не вязалась…

– Всего одна, ты уверен?

Эрве его как будто не слышал.

– Почему она без всяких колебаний отпустила меня в Индию? Выходит, она ждала, что кто-то за мной приедет, чтобы меня защитить. Она всегда знала, что мне грозит опасность…

В глубине души Мерш был с ним согласен, но не понимал, как это связано с детскими воспоминаниями.

– Когда я родился, Индия уже была близко, прямо около меня.

– В каком смысле?

– Мой отец.

– Мы уже говорили об этом, – вздохнул Мерш. – Я прочитал о нем все, что только можно найти. Студент Института восточных языков, который встретил нашу мать. Они переспали, и он укатил в Бенарес – изучать индийскую музыку. Он провел там всю жизнь и умер в полной безвестности. Рядовой преподаватель университета, с головой, как грифель в карандаш, погруженный в свою специальность, – вот, собственно, и все.

Теперь Эрве выглядел так, словно был под наркозом: сидя на койке-носилках, он привалился к стене и пустыми глазами смотрел в пространство. Расширенные зрачки выдавали наркотическое опьянение.

– Дай мне сигаретку.

Мерш бросил ему свою биди. Эрве поймал ее с неожиданным проворством, сделал затяжку, выпустил дым. Наступила тишина.

– Мой отец, – наконец сказал он, – связан с Индией. Я подумал, что, вероятно, при моем рождении произошло некое событие, которое могло бы объяснить теперешние убийства.

Мерш бросил взгляд на Николь – она зачарованно слушала. Готовый подопытный кролик для опытов с подсознательным.

– Так ты закинулся кислотой, чтобы докопаться до воспоминаний?

– Именно.

Мерш тоже закурил биди – Индия успешно делала из них психов.

– Ну и как, сработало? Ты что-то видел?

– Не очень ясно.

– Да что ты!

Эрве не выпускал изо рта сигарету, как водолаз – мундштук своего акваланга.

– В течение многих лет я видел один и тот же сон.

– Ты мне это уже рассказывал, – вмешалась Николь. – Какая-то странная женщина в комнате…

– Нет. Я говорю о другом сне. Я вижу, как очень худой мужчина в черном, в каком-то комбинезоне, склоняется над кроваткой. На голове у него почему-то фуражка. Такие фуражки носят воры в старых немых фильмах.

– И что? – отозвался Мерш.

– Этот мужчина – мой отец. Теперь я знаю. Это не сон, а воспоминание. Кроватка – моя. Дай мне еще сигарету. – Эрве лихорадочно закурил. – Сегодня ночью я почувствовал ту давнюю угрозу.

– Какую угрозу?

– Когда отец пытался меня похитить.

– У тебя был бэд-трип.

– Нет!

Эрве почти кричал. В сумерках его лицо сияло как факел. Покрытый потом, сгорая от лихорадки, он, казалось, был готов впасть в транс.

– Нет, – повторил он тише. – Я теперь понял. Мне тогда было несколько месяцев, не больше, и отец пришел меня похитить.

Николь, которая тоже курила – бунгало полностью пропахло дымом сырой травы, – не выдержала первая:

– Откуда ты знаешь, что это твой отец? И зачем ему тебя похищать?

Эрве потряс головой – как отброшенный на канаты боксер, только что получивший хорошую трепку:

– Я не знаю… просто уверен.

Мерш, чувствуя профессиональным чутьем, что в этом бреде есть какое-то зерно, предпочел разрядить обстановку:

– Давай вернемся к началу и попробуем найти логику в твоей версии прошлого, о’кей?

– О’кей, – повторил Эрве серьезным тоном мальчика, которому доверили ответственное дело.

– Пьер Руссель – так зовут твоего отца – ложится в постель с Симоной. И вскоре после этого сваливает по неизвестной причине. Может, ему наплевать на твою мать, а может, он даже не был в курсе, что она беременна.

– Он меня признал.

– Совершенно верно. Уже в Индии до него доходит новость. Он возвращается во Францию. Признает свое отцовство.

Мерш вспомнил еще одно загадочное обстоятельство: Пьер Руссель зачем-то сменил имя. По логике он должен быть Жуандо. Быть может, он скрывался? Пытался от кого-то убежать?

– Итак, – продолжал сыщик, – зачем ему тебя похищать?

– Чтобы увезти в Индию. Или просто убить. В любом случае он представлял для меня угрозу. Пока я был под кайфом, я чувствовал эту угрозу постоянно. Но бабушка и мама меня защитили.

Мерш не представлял себе, как эти две женщины сражаются с убийцей.

– Открой дверь, пожалуйста, – попросил он Николь.

Солнечный луч ворвался в бунгало, как пулеметная очередь, ударив Эрве в лицо. Его расширенные зрачки утратили темный цвет.

– Я думаю об этом с самого утра, – выдохнул он. – Мне кажется, мой отец был членом Ронды.

– Откуда ты знаешь?

– Просто предполагаю, но это объяснило бы, почему он меня не убил и не похитил.

– И почему же?

Эрве засучил рукав:

– Из-за этого знака. Как только он его увидел, то сразу понял, что ничего не может сделать против меня. Мать неприкосновенна…

Все это казалось чепухой, но, черт возьми, звучало очень правдоподобно!

– Это все, что ты видел? – услышал Мерш собственный голос.

– Нет, я видел Мать. Женщина из моих снов – это она.

– Ты видел ее… в ашраме?