Красная карма

И Мерш покорно опустился на стул. А пальцы индуса продолжали массировать его шею в каком-то одном потайном месте. Мало-помалу плечи Жан-Луи расслабились, тело обмякло. Сыщик отчего-то покорялся загадочным манипуляциям Гупты…

А вскоре его голова упала на грудь: он спал!

– Полагаю, вашему другу следует немного отдохнуть… Он в этом очень нуждается.

Голос Гупты был мягким, благостным, как бальзам. Даже слушая его, можно было погрузиться в сон.

– Что вы с ним сделали? – спросил обеспокоенный Эрве.

– Здесь мы практикуем абхьянгу — так называется аюрведический массаж, – ответил индус и, почувствовав замешательство собеседника, спросил: – Но вы ведь пришли сюда не затем, чтобы говорить о массажах, верно?

– Нет, не за этим.

Гупта обернулся к двери в глубине комнаты и предложил:

– Там, позади дома, у нас есть двор и даже маленький садик. Пройдемте туда, и мы сможем спокойно побеседовать.

Эрве замялся: разве можно оставить здесь брата, завалившегося на стуле, как пьяница? А впрочем… ладно, будь что будет.

Выйдя следом за хозяином, они свернули направо, в какой-то коридор. Напоследок Эрве оглянулся, бросил взгляд на Жан-Луи и констатировал, что капитан покинул свой корабль.

50

– Вы оба ведь не полицейские, верно?

– Нет, мы студенты.

Гупта направил указующий перст на Эрве:

– А я вас помню. Вы однажды приходили на занятия вместе с Сюзанной.

– Точно!

Прикрыв глаза, Гупта втянул в себя предвечерний воздух. Дворик был тесный, но все же сюда ухитрились втиснуть несколько горшков с растениями, садовый стол и стулья из кованого металла, окрашенные в белый цвет.

Весь этот ансамбль напоминал лесную поляну или даже оазис. В общем, некое уединенное место, над которым висело предвечернее солнце, напоминавшее драгоценный медный диск – приятный глазу, теплый для рук.

Гупта сделал глубокий вдох, взглянул на них:

– Знаете, что говорят в Индии? Первый массаж – это ветер…

«Ну и ну, – подумал Эрве. – Ничего себе начало…»

И он сосредоточился на лице этого человека – продолговатом, смугло-золотистом, с густыми седыми бровями и длинной бородой, придававшей ему вид пустынника, анахорета не от мира сего. Глаза, блестящие, как два черных агата, смотрели на окружающих с легкой иронической усмешкой.

– Так чем я могу быть вам полезен? – снова спросил мудрец.

Эрве и Николь переглянулись. Ну, кто начнет первый?

– Мы пришли поговорить с вами о Сюзанне Жирардон, – начал Эрве.

– Я хорошо знаю Сюзанну. Надеюсь, с ней ничего не случилось?

Эрве замялся, и Николь перехватила инициативу:

– Она погибла.

Гуру изумленно поднял брови:

– Во время демонстрации?

– Нет. Ее убили.

Гупта отреагировал странно – каким-то почти женственным взмахом руки, выражавшим нечто вроде усталости, или отвращения, или пренебрежения…

– Но… при каких же обстоятельствах?..

Эрве оборвал его, не дав договорить, – брат сейчас сказал бы: «Здесь допрашиваю я».

– Нам пока мало что известно, и мы хотим задать вам несколько вопросов.

– Ну… разумеется, если я могу чем-то помочь…

Непонятно было, действительно ли Гупта искренне удивлен или просто прикидывается. Для многих людей беседа с этим индусом могла бы стать утешением. Но только не для Эрве – он нюхом чуял, что собеседник кривит душой, избегает правды и достоин доверия не больше, чем зыбучие пески.

В эту минуту служитель в длинном балахоне принес чай. Эрве взял в обе руки свою чашку и невольно втянул ноздрями аромат напитка. Кардамон, корица, имбирь…

– Как долго она посещала ваши занятия? – спросил он, поставив глиняную посудину на стол.

– Мне кажется, около шести месяцев.

– А в чем именно заключается ваше учение?

– Это йога.

– Какой вид йоги? – вмешалась Николь.

– О, их бесконечно много… Жители Запада считают йогу некой разновидностью гимнастики, но на самом деле это прежде всего философия, аскеза… Сводить йогу к простым движениям – все равно что рассматривать молитву как обыкновенное словесное упражнение.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Ну, скажем так: мы практикуем некий синтез, включающий в себя простейшие, базовые позы хатха-йоги.

– То есть нечто подобное дереву?

– Да, пожалуй, именно так.

– А какой была Сюзанна? – продолжал Эрве. – Я имею в виду: какой она была ученицей?

– Весьма усердной. Насколько я помню, она даже начала осваивать санскрит.

– И тантризм?

Гупта не смог сдержать удивления:

– При чем здесь тантризм?

Эрве и Николь снова переглянулись. Похоже, сейчас этот индус говорил искренне.

– А какие у нее были отношения с другими учениками? – продолжала Николь.

– Она была очень общительной и завела тут много друзей. Так мне казалось.

Вот сейчас Жан-Луи наверняка потребовал бы у Гупты подробный список его учеников – ведь убийцей вполне мог быть какой-нибудь свихнувшийся любитель йоги, заприметивший Сюзанну во время занятий, – но Эрве смолчал. Он не был ни сыщиком, ни следователем. И не имел никакого права на такие действия…

Николь наверняка думала точно так же и поэтому только спросила:

– А среди ваших учеников не было никого… особенного?

– Что вы имеете в виду?

– Ну, жестокого, фанатичного… угрожающего…