Красная карма

– Итак, подведем итоги, – проговорил он. – Картина начинает проясняться. Несколько месяцев назад у Сюзанны случился духовный кризис. Политика – это, конечно, хорошо, но ей этого мало. Постель – тоже хорошо, но и она должна приносить какое-никакое духовное удовлетворение. И вот наша малышка обращается к религии. Притом не к первой попавшейся, а к индийской, индусской, восточной! Сюзанна ищет – и Сюзанна находит. Она начинает заниматься йогой. Сближается с учителем-индусом – этим самым Гуптой. Увлекается очень странными практиками, связанными с тантризмом. Выбирает в любовники всяких мао, которых считает кем-то вроде ангелов, – мол, эти непорочные создания помогут ей перейти в иную реальность. И вдобавок распространяет ЛСД, чтобы привлечь ко всей этой хрени окружающих – соучеников из центра йоги или студентов своего факультета… в общем, не знаю я точно кого… Господи боже мой! Да эта девчонка даже не подозревала, во что вляпалась!

Жан-Луи говорил с каким-то надрывным упорством. Он сидел в странной – если не комичной – позе, подавшись вперед, стиснув пальцами баранку и почти касаясь ее подбородком.

Они уже ехали по улице Паради; Эрве узнал эти места – отсюда было недалеко до центра йоги.

– Здесь! – внезапно воскликнул он. – Это здесь!

Жан-Луи резко свернул, и машина уткнулась в тротуар. Они, пошатываясь, вышли. Мастерские, лавчонки, склады… Хрусталь, фаянс, фарфор… Девятнадцатый век, когда здесь выделывали изящную посуду и хрустальные безделушки… А нынче – череда мрачных зданий, где, впрочем, до сих пор жива была память о ремесленниках с мозолистыми руками и грузовых повозках.

Ворота вели во дворы, дворы – в магазины, магазины – к подъемникам для товаров… Решетки, платформы, тачки и наверняка до сих пор во всех углах – бесконечные стопки и штабеля посуды…

А сегодня ко всему этому прилагался еще и бонус – отвратительная вонь от неубранного мусора. Они шли, перешагивая через валявшиеся дощатые ящики, ведра, полные очистков, – через все эти мерзкие отбросы, которые копятся в Париже, как цветы на могилах. И наконец открыли застекленную дверь центра йоги.

49

Жан-Луи уже приготовился заорать во всю глотку: «Полиция!» – и выстроить присутствующих лицом к стене для личного обыска, но здесь не было ни души. Эрве удалось усадить брата на один из пластиковых стульчиков (он инстинктивно чувствовал, что в этих индуистских стенах нужно вести себя потише) и тем самым несколько утишить его ярость.

Правда, это переднее помещение, обклеенное афишами и уставленное экзотическими статуэтками, выглядело вполне невинно и чем-то напоминало мелкое агентство путешествий.

А потом наконец появились индусы.

Поздоровались, представились. Индусы тут же сели рядком, точь-в-точь как в бюро по выдаче пособий безработным; каждый держал в руке глиняную плошку с chaп — чаем с молоком и пряностями, запах которого приятно щекотал ноздри.

Эрве мало что знал об Индии, если не считать второсортных индийских кинокартин, – он ходил смотреть их вместе с бабушкой по четвергам после обеда; там были сплошные почитатели богини Кали[73], женщины в сари с обнаженными пупками и махараджи в тюрбанах, пышных, как итальянское мороженое.

– Вы хотели со мной встретиться?

Эрве поднял глаза и увидел высокого человека в белом одеянии, расшитом серебряными нитями, и с красной шалью на плечах. Кроме того, человек носил тюрбан шафранового цвета и полуседую бороду завитками.

– Меня зовут Дхритиман Гупта, – провозгласил он торжественным медоточивым голосом, слегка поклонившись. – Чем могу быть полезен?

Говорил он, конечно, с акцентом – едва заметным, но назойливым, как камешек в ботинке. Мерш вскочил – стремительно, точно разжатая пружина. Сейчас он вновь выглядел разъяренным, готовым разобраться с первым, кто попадется под руку. Все в его фигуре было наперекосяк – криво сидевшая куртка, помятая рубашка, обвислые джинсы… В сравнении с величественным Гуптой он выглядел бездомным бродягой.

Эрве мигом забыл те давние фильмы с западными актерами, загримированными «под индусов», – он испытал то же потрясение, что и в первый раз, когда увидел гуру. Индия… она была воплощена в этом высоком величавом человеке в длинном белом одеянии; его смуглое лицо мерцало, как глина, влажная от дождя.

– Это полиция, папаша! – грозно рявкнул Мерш.

И он судорожно зашарил по карманам, разыскивая свое удостоверение.

– Что же вам угодно? – спросил Гупта самым что ни на есть умильным тоном, который окончательно взбесил Жан-Луи.

Тот продолжал рыться в карманах, но документа так и не обнаружил.

– Вы выглядите очень… напряженным, – сказал Гупта и, не дав сыщику опомниться, сунул руку за ворот его куртки и принялся массировать ему затылок.

Эрве и Николь изумленно переглянулись: эта сцена показалась им сюрреалистической. Взбешенный полицейский как будто утратил способность управлять собой.

– Сядьте…