Красная карма

Стояла ночь. Раскаленный воздух давил на грудь и не давал дышать. Путешественники находились в огромном сером зале, освещенном желтоватыми неоновыми лампами, вокруг которых роились тучи комаров. Среди плафонов вяло вращались десятки вентиляторов, с особым садизмом разгоняя горячий воздух. Все вокруг было старое, потрескавшееся, изношенное. Николь поняла, что попала в агонизирующий мир, вернее, в мир, для которого агония была одним из свойств, постоянным и привычным.

Она отметила и другие (озадачившие ее) детали. Начиная с толпы, совсем не похожей на обычный поток пассажиров в аэропортах. По залу брели смуглые, цвета какао или светлой карамели, индусы с клочковатыми жесткими волосами. Другие, босые, сидели или спали на полу, свернувшись калачиком. Некоторые вроде бы ждали работы, вяло прислонившись к своим маленьким разболтанным повозкам…

Индия предстала перед Николь гигантской фритюрницей, заполненной темными, унылыми и тревожными людьми и пахнущей застарелой смесью пряностей, дыма и экскрементов. Будь Николь в хорошей форме, этого зрелища хватило бы, чтобы ее подкосить. К счастью, она была в полном изнеможении.

Прибыл багаж. Мерш старался держаться бодрячком, но, по-видимому, и сам был полностью дезориентирован. Они нашли выход – с каждым шагом росло число путешественников, охранников, носильщиков, как во время прилива множатся лужи на пляже. Шагнули за порог и очутились в плотной толпе разнообразных оборванцев и нищих, между которыми не оставалось ни миллиметра просвета. Над ними висело серое небо: смесь дыма, газа, испарений – тяжелое, как крышка чугунной кастрюли.

У Николь перехватило дыхание, тело перестало слушаться, сочась пóтом, как оливка маслом.

Крики, чьи-то руки, толчки. Им хотели помочь, отнести их багаж, посадить в такси. Возможно, все это делалось из лучших побуждений, но орава беззубых нищих и мальчишек, которые цеплялись за их одежду, вызывала ужас и отвращение.

Выставив перед собой чемодан, Мерш пробивал им дорогу, словно проводник в джунглях, вооруженный мачете:

– Иди за мной!

Николь чувствовала, как множество детских рук вцепляются в нее, ощупывают, обшаривают, тянут к себе… Она была в панике – другого слова не подберешь. Жара была невыносимой. В рубашке из муслина и джинсовой мини-юбке она чувствовала себя как в металлическом платье от Пако Рабанна, весом двадцать килограммов.

– Пустите меня! – кричала она по-английски, отпихивая попрошаек чемоданом.

Наконец они добрались до парковки, представляющей собой участок утоптанной земли с несколькими автомобилями и повозками, которые здесь – Николь где-то читала об этом – назывались рикшами. Внезапно появился возница в тюрбане и с хлыстиком руке. В несколько секунд индус навел порядок и сложился пополам в угодливом поклоне. Он властно подхватил чемоданы и положил в багажник своей машины. Николь успела мельком увидеть ее марку – «амбассадор». Она отдаленно напоминала «дофину», только была гораздо больше.

Нескольких поворотов руля хватило, чтобы погрузить их в новый кошмар. Бешеное движение, в котором смешались легковые автомобили, грузовики, рикши, носильщики, пешеходы, нищие, животные, сопровождалось яростным гудением клаксонов. Была почти полночь…

После краткой передышки (аэропорт находился километрах в тридцати от Калькутты, которые пришлось преодолевать по неосвещенной дороге) при въезде в город они снова очутились в центре столпотворения. С небольшой поправкой: при каждом торможении окна автомобиля облепляли наводящие ужас фигуры: прокаженные с изуродованными лицами и беспалыми руками, кособокие паралитики, истощенные дети, лезущие друг на друга, как обезьянки-капуцины.

«Амбассадор» набирал скорость и оставлял их всех позади, а при следующей остановке это повторялось. Николь пыталась разглядеть в темноте пресловутый Город радости. Призрачные викторианские здания, магазины, похожие на опрокинутые мусорные баки, грозди тел, рук и ног, облепивших трамваи; полицейские, колотящие своими жезлами по капотам машин в попытке добиться в этом хаосе хоть какого-то порядка; рикши, бегущие рысцой, как вьючные животные, несущие на спине беды всего мира – во всяком случае, их мира…

– Where do you want to go?[92] – поинтересовался шофер, управляя машиной в этой суматохе с ловкостью некоего морского млекопитающего, сильного и скользкого от жира: одна рука на руле, другая – на клаксоне.

Наклонившись вперед, Мерш листал путеводитель на английском. Где он мог его откопать? – удивилась Николь; наверное, в книжном «Жибер Жозеф». Волосы сыщика взмокли от пота, и девушка почувствовала к нему жалость: что-то подсказывало ей, что Мерш не знает ни слова по-английски.

– Sudder Street, please! – наконец решился он.

Николь бросила на него тревожный взгляд:

– Что это за Саддер-стрит?

– Туристическая улица.

– Это все, что ты нашел, чтобы начать расследование?

Мерш улыбнулся:

– Я похож на бандита, а ты – на снулую камбалу, так что туристическая улица – это именно то, что нам сейчас надо.

– Я похожа на снулую камбалу?