Красная королева

И королева не противилась тому; она с улыбкой смотрела на стоявшего на коленях итальянца, и, пожалуй, на нее нахлынуло то чувство блаженства, которое заставляет женщину сознавать, что она любима ради нее самой, без надежды, без смелости страстного влечения.

Когда Риччио поднялся, его лицо сияло благородным воодушевлением.

III

Несколько недель спустя после этого разговора Дарнлей сидел с лэрдами Рутвеном, Линдсеем и с графом Георгом Дугласом за кубком вина. Дуглас не особенно охотно принял это приглашение, так как высокомерие Дарнлея и упорные слухи о том, что он оскорбляет королеву по всякому поводу, заставляли графа ненавидеть его.

– Милорды, – воскликнул Дарнлей, – знаете ли вы, что ответила мне моя супруга, когда я снова напомнил ей о ее обещании передать мне половину верховной королевской власти, которую некогда разделял с нею Франциск Второй? Она полагает, что у меня нет способностей управлять государством. Можно ли придумать более горькую насмешку над шотландцами? Значит, только женщина должна обладать умением господствовать над ними?

– Ваше высочество, королева доказала это умение, – возразил Дуглас, – и если она отказывает вам в том, что некогда обещала, то, по-моему, это означает, что теперь она любит вас меньше прежнего.

Лицо Дарнлея побагровело.

– А кому приписываете вы в том вину, лэрд Дуглас? – спросил он. – Мне или ей?

– Вам, ваше высочество. Счастливый муж редко разыгрывает из себя любовника.

– Милорд, я спросил бы вас, не лучше ли сумели бы вы сами разыграть эту роль, если бы не знал, что Мария Стюарт имеет счастье внушать благоговейное почтение тем, которые стоят от нее далеко, и что это почтение улетучивается при ближайшем знакомстве с нею.

Дуглас встал и, схватившись за меч, воскликнул:

– Ваше высочество, неужели я должен защищать честь королевы против ее супруга?

– Хорошо было бы, если бы вы могли сделать это с помощью доказательств, а не меча. Будь она просто леди Дарнлей, я не стал бы приглашать вас послушать о ее позоре, но она – королева, и я не желаю лечь под топор из-за того, что не могу перенести свой стыд. Подлый итальянец разделяет со мною ложе шотландской королевы, и кто поможет мне в моем мщении, тот спасет честь Шотландии.

Дуглас побледнел: обвинение было чересчур смело и высказано слишком уверенным тоном для того, чтобы он мог усомниться, тем более что Дарнлей выставлял напоказ собственное бесчестье.

– Да, – продолжал последний, – я не хотел верить старым россказням про Кастеляра, не доверял предостережениям Мюррея и смеялся над ними, потому что твердо верил в чистоту Марии. Но Мюррей был прав: ее ненасытное тщеславие ищет все новых триумфов, она быстро пресыщается своими любовниками и отказывает мне в королевской власти по той причине, что я должен быть соломенным чучелом, оставленным мужем, безгласной фигурой, которая играет роль супруга для плодов беспутной любви. Не королева, но Давид Риччио отказывает мне в короне, и скоро вы доживете до того, что она наградит его званием лэрда. Вот взгляните, это письмо английского посланника лорда Рандольфа к графу Лейстеру, скопированное для меня, англичане могут торжествовать: шотландский лэрд попал в ловушку, чтобы называться отцом ублюдков.

Лэрд Дуглас принялся читать вслух письмо.

«Мне известно из вполне достоверных источников, – говорилось там, – что королева раскаивается в своем замужестве, что она ненавидит Дарнлея со всей его родней; я знаю, что и ему самому небезызвестна благосклонность королевы к другому лицу, знаю, что ведутся интриги под руководством отца и сына, направленные к тому, чтобы наперекор Марии Стюарт овладеть короной».

При этих словах Дуглас угрюмо посмотрел на Дарнлея и сказал:

– Ваше высочество, этому не бывать, пока я жив. Я отдаю в ваше распоряжение свою руку, чтобы убить виновного в случае, если таковой действительно найдется, но никто не смеет отнять у Марии Стюарт корону или умалить ее власть, пока я в состоянии вскочить на коня и владеть мечом.

– Лэрд Дуглас, по-видимому, еще сомневается, – с легкой насмешкой заметил Линдсей. – Ведь и Боскозеля де Кастеляра нашли в спальне королевы!

– Разве она виновата, что ее красота сводит мужчин с ума? Только ненависть способна обвинять ее; ведь королева сама позвала на помощь и приказала арестовать виновного.

– Пожалуй, из-за того что Кастеляр ей наскучил, как теперь я! – пробормотал Дарнлей.

– Ваше высочество, если вы так мало уважали королеву как женщину, то я не понимаю, каким образом честолюбивое желание сделаться королем-супругом могло бы восторжествовать в вас над чувством чести дворянина. Право, я начинаю думать, что вы слишком усердно отстаиваете слух, пятнающий вашу честь, чтобы выставить приближенного королевы, мешающего вашим планам, любовником вашей супруги. Но я не позволю шутить с собою; я не сделаюсь слепым орудием вашего честолюбия, а потребую доказательств, прежде чем примусь помогать очистить корону от пятна, навеянного на нее, пожалуй, только вашим воображением и ненавистью против вашей супруги.