Красная лисица

Публика с возгласами осушила свои кубки. Странный был тост, туманный и невеселый. Хотя и мне было не до веселья.

Общество снова занялось разговорами, а за столик к господину подсел странный тип. Это был невысокий худой мужчина с редкими волосами, редкой рыжеватой бородкой, желтыми зубами и маленькими ручками. Он тоже был оборотнем, хотя вервольфа такого телосложения встретишь редко. Я не слышала, о чем они говорили, но беседа была оживленной, и голос его был скрипучим и тонким, как несмазанный металл. Он не был стар и не был молод, этот тип. Он был как-то непоколебимо вечен. Как неотвратимая беда, каменные статуи египетского некрополя или же мумия фараона, которую недавно привозили на обозрение публике. Да и чем-то он был похож на мумию. Почему то только при взгляде на него мне стало противно. И страшно. Смешно право, чего еще я могла бы бояться? Ведь скорая смерть от вынужденной «акробатики» была не за горами.

Снейк же не спускала с меня глаз, не слушая мужчин. Вдруг она с грацией хищника поднялась со своего места и моментально взбежала по лестнице на каминную полку. Вервольф только кинул на нее взгляд. Она подошла ко мне вплотную. Волоски на моей коже встали дыбом от прикосновения к моей шее ее длинного тонкого языка.

– Сссладкая, – прошипела она, – тебе больно? – она взлянула на мою неестественно вытянутую шею, предплечье, которое уже начинало опухать от работы сустава.

– Да, – прошептала я, – вы поможете?

– Конечно. Знаешь, как унять боль? Перебить ее ещщщё более острой болью.

Она с улыбкой достала из жилетного кармана длинную тонкую цепь, вернее три цепо́чки, соединенные посередине. На двух из них были зажимы, которыми она медленно прихватила сначала левый мой сосок. Потом, увидев, как исказилось мое лицо, прихватила и правый. От неожиданной резкой боли из моих глаз брызнули слёзы.

– Вот видишь, шея уже и не болит, – прошипела снейк и спустилась с каминной полки, держа в руке третий длинный конец цепи.

Я мысленно взмолилась, что бы он был достаточно длинный, и ей не пришлось его натягивать. Если только она не сделает это специально…Ах…Снова острая, пронзающая, обостряющая все чувства боль. Цепочка звякнула в руке моей мучительницы, другой рукой она уже преспокойно держала чашку чая. Только боль немного утихла – меня ждало новое ощущение – часовая стрелка дернулась вместе с моими ногами, и движение причинило мне новые страдания.

– У нас теперь всегда шесть часов и всегда время пить чай, – пропела своим скрипучим голосом снейк.

Вот уж действительно безумное чаепитие. Грудь начинала неметь. Я застонала. Странный собеседник господина посмотрел на меня, затем что- то быстро начал говорить. И вдруг зло ударил свои маленьким кулаком по столу. Никто, даже снейк, попивающая с холодным спокойствием свой чай и занятая моей грудью, не обратила внимания на эту ссору. Свору – съязвила бы я, если бы была в состоянии.

– Я не раздаю свои вещи! – прогремел вервольф и широким жестом смахнул фарфоровую чашку со стола. Она со звоном разбилась о каминную полку. Снейк хихикнула. Странный тип оскалился. Господин оскалился ему в ответ. Сейчас они более всего походили на двух волков, не поделивших добычу. Зрелище было воистину ужасным. Я подумала, как бы они не начали трансформироваться.

Не знаю, что измотало меня больше, физическая боль и усталость или шок от увиденного, но голова моя упала на грудь, а я сама провалилась во тьму.

Глава 3. Ветер, кровь и серебро.

Ни кнут, рассекающий кожу, ни механическое сердце часов в унисон с моим, а именно рычание двух волков, которые делили меня, словно уже зарезанного барашка, снилось мне в кошмарах той ночью. Это зрелище укрепило мою решимость бежать из замка. Куда угодно, хоть к чертям в пекло, хоть в королевскую гвардию, но подальше от холодного звериного оскала вервольфа.

Первое, что я сделала с утра, это украла изящный серебряный сервировочный нож с подноса и скрыла его под подушкой.

Несколько лет назад, я точно так же спрятала в постели нож после домогательств очередного нанимателя – мелкого дворянчика, баронета в какой-то глуши в Суссексе. Мне было жаль покидать талантливого воспитанника – мальчишку лет 7 – из-за несдержанности его папаши. Поэтому однажды ночью, когда это ничтожество появилось у меня в спальне, я просто приставила к его горлу нож. Он ни на минуту не усомнился, что я пущу нож в дело, и мы договорились. Он не мешает мне работать и достойно исполнять обязанности, за которые мне платит. «Никогда – слышишь – никогда не позволяй им делать из тебя идиотку».

Однако надо сказать, что занятия мои в том доме продлились недолго – папаша счёл нужным отправить сына в закрытую школу. А меня как неудобную свидетельницу его похоти вышвырнули с глаз долой.