Красная перчатка

По направлению к дому трусцой бежит женщина в спортивном костюме, на поводке у нее два больших черных пуделя. Что-то мелькает в памяти, воспоминание такое отдаленное и размытое, что я едва успеваю его ухватить. Женщина смотрит на меня, внезапно останавливается и дергает за поводки. Я успеваю рассмотреть ее лицо, но она разворачивается и бежит обратно, назад по улице.

Актриса, наверное. Помню ее из какого-то фильма. Точно она, только в кино на ней было короткое черное платье, волосы убраны в высокую прическу, а между грудей на цепочке болтался сияющий амулет. Еще синяк на лице и слезы, а какой-то актер, которого я не помню, в кожаной куртке, как у моего брата, уводил ее, обнимая за плечи. А на траве лежал мужчина, лицом вниз.

Не помню сюжета, ничего вообще. Где я этот фильм видел? В кинотеатре или по телевизору? Очень странное воспоминание.

Почему актриса при виде меня бросилась бежать?

И почему тот актер нацепил кожаную куртку моего брата?

Есть только один способ все узнать. Я бросаюсь вслед за бегуньей, и Веллингфордовские форменные ботинки громко стучат по дорожке.

Она сворачивает, перебегает улицу, но я не отстаю. Ослепляющий свет фар. Прямо передо мной тормозит «тойота», чуть не сбив с ног, я ударяю кулаком по капоту и бегу дальше.

Женщина уже почти у самого парка. Там под мерцающими фонарями прогуливается несколько человек, но они не горят желанием вмешиваться, да и беглянка не спешит просить их о помощи.

Я ускоряюсь, почти ее догнал. Один пудель принимается лаять. Хватаю женщину за капюшон розового плюшевого спортивного костюма.

Она спотыкается. Собаки словно с цепи сорвались. Никогда не думал, что из пуделей получаются такие отличные сторожевые псы. По-моему, они собираются меня загрызть.

– Погодите, пожалуйста. Я не причиню вам вреда.

Актриса поворачивается, между нами беснуются псы. Я примирительно поднимаю руки. В парке темно и тихо, но на соседней улице есть освещенные магазинчики: если она снова побежит, а я буду ее преследовать, кто-нибудь наверняка выскочит ей на помощь. Женщина вглядывается в мое лицо.

– Чего тебе надо? Мы больше никаких дел не ведем. Все кончено. Я говорила Филипу, что больше никого из вас видеть не желаю.

Не было никакого кино. Конечно. Какая жуть. Баррон, наверное, исправил одну маленькую деталь в воспоминании: сделал так, словно все случилось не взаправду, а в фильме. Так, видимо, проще, чем полностью стирать память. И я все забыл, как забываю обычно детали дурацких полицейских сериалов.

– Я с вами уже расплатилась.

Вглядевшись пристальнее, я пытаюсь вспомнить, концентрируюсь только на ней. Темные волосы собраны в хвост, на пухлых губах (определенно силикон) блестит ярко-розовая помада, уголки глаз чуть приподнять вверх, из-за высоких бровей кажется, что на лице застыло удивление. Наверняка тут потрудился пластический хирург. Зато шея в морщинках. Красивая и немного ненастоящая; понятно, почему Баррон решил превратить ее в актрису.

– Больше я платить не собираюсь. Вы не сможете меня шантажировать.

О чем она?

– Этот негодяй меня обманул. Обещал жениться. А потом, когда я узнала, что он уже женат, начал меня колотить. Но тебе-то что? У тебя самого, небось, девчонка, которую ты поколачиваешь. Убирайся, грязный ублюдок.

Я все еще вижу перед собой женщину, за которую принял ее по ошибке. А она, интересно, кого видит перед собой? Дышит бегунья часто и прерывисто, на ее шее блестит капелька пота. Испугалась.

Убийцу она видит, вот кого.

– Так это вы заказчик. Вы заплатили Антону, чтобы убрать Янссена.

– У тебя микрофон с собой? – женщина повышает голос и словно специально обращается к невидимому записывающему устройству. – Я никого не убивала. Я никого не заказывала.

Потом оглядывается на «Кипрские высоты»: опять собралась, наверное, броситься наутек. Я снова поднимаю руки.

– Ладно-ладно. Глупо получилось.

– Да. Все выяснил?

Я киваю, но вдруг вспоминаю еще кое про что.

– А где вы были во вторник вечером?

– Дома с собаками, у меня голова болела. А что?

– Моего брата застрелили.

– Я разве похожа на убийцу? – хмурится дамочка.

Нет, просто заплатила наемникам, чтобы любовника укокошить. Мое молчание она расценивает в свою пользу и, бросив напоследок торжествующий взгляд, удаляется в сопровождении своих пуделей.

Я иду назад к машине. Больно – натер мозоль на большом пальце. В таких ботинках не очень удобно гоняться за злодеями. Из подъехавшего «мерседеса» высовывается Сэм.

– Кассель, ты что-нибудь узнал?

– Да. Она приняла меня за грабителя и собралась отбиваться.

– Я решил подъехать поближе, а то вдруг пришлось бы удирать. Она что, не в курсе, что грабители галстуков не носят?

Я поправляю воротник пиджака.

– Я не просто какой-то там грабитель, я благородный вор и настоящий джентльмен.

Сэм за рулем. Мы возвращаемся в Веллингфорд и по пути заезжаем купить кофе и картошку фри. Залезаем обратно в комнату через окно. От нас за милю несет фаст-фудом, так что приходится вылить на себя полбутылки освежителя воздуха.