Красная перчатка

– Недели две назад. Он сказал: у него наклевывается большое дело. Но я хотела с тобой поговорить. Приходи повидаться, познакомлю тебя с губернатором. В воскресенье будет званый обед – тебе понравится. У женщин такие драгоценности, а столовое серебро самое что ни на есть настоя-я-я-щее, – она растягивает слог, словно собаку подзывает полакомиться костью.

– С губернатором Пэттоном? Нет уж, спасибо. Я охотнее наемся яду, чем сяду с ним за один стол.

Спустившись в кухню, я выплескиваю из кофеварки старый кофе. Засыпаю зерна, наливаю воду. На часах три пополудни. Времени мало.

– Ну что ты, зайчик.

– Как ты можешь сидеть и слушать, как он распинается о второй поправке? Ладно, признаю, простачок из него отличный бы вышел. Я с удовольствием посмотрел бы, как его кто-нибудь обдурит. Но дело того не стоит. Мам, это очень опасно. Малейшая ошибка…

– Твоя мама не совершает ошибок, – она опять затягивается. – Детка, я знаю, что делаю.

Кофеварка закипает, идет пар. Я сажусь за кухонный стол. Стараюсь не вспоминать, какая мама была раньше, в моем детстве; как она сидела на этом самом месте, смеялась над шутками Филипа, трепала меня по затылку, готовила завтрак, а папа в это время учил Баррона показывать фокус с монеткой. Вспоминаю запах сигарилл и подгоревшего бекона. В глазах стоят слезы.

– Зато я больше не знаю, что делаю.

Я, наверное, спятил, раз такое ей говорю, но она ведь моя мать.

– Зайчик, что случилось? – такая неподдельная тревога в голосе, что просто сердце кровью обливается.

Я не могу ничего рассказать. Просто не могу. Ни про Баррона, ни про федералов, ни про свои подозрения. И уж, конечно, про Лилу. Закрываю лицо рукой.

– Проблемы в школе. Слишком много всего.

– Детка, – хрипло шепчет мать, – в мире полно людей, которые захотят тебя сломать. Им нужно, чтобы ты чувствовал себя ничтожеством, тогда они сами чувствуют себя всемогущими. Пусть думают, что хотят, но ты все равно должен получить свое. Слышишь, свое.

Какой-то мужской голос в трубке. А мама, интересно, сейчас вообще обо мне говорила?

– У тебя там кто-то есть?

– Да, – воркует она. – Приезжай в воскресенье. Давай я тебе адрес продиктую?

Я притворяюсь, что записываю адрес ресторана, где пройдет этот дурацкий прием, а сам в это время наливаю себе кофе.

Глава пятнадцатая

Когда спишь днем, всегда потом странно себя чувствуешь, будто выпал из обычного течения времени. За окном почему-то ярко светит солнце, тело словно чужое.

Я заезжаю в магазин – купить кофе и кое-какую бутафорию, потом еду к Данике. Лужайка зеленая, кусты аккуратно подстрижены, дверь недавно покрасили – прямо не дом, а картинка. Открывает Крис:

– Чего тебе?

На мальчишке шорты, огромная рубаха и шлепанцы. В таком наряде он кажется еще младше. Волосы испачканы чем-то синим.

– Можно войти?

– Входи, мне-то что.

В коридоре витает лимонный запах мастики. В гостиной пылесосит какая-то девушка. Никогда раньше не задумывался: а Даника ведь, наверное, с детства привыкла к горничным.

– А миссис Вассерман дома?

Девушка вытаскивает наушники из ушей и приветливо улыбается:

– Что такое?

– Извините. Просто хотел спросить, дома ли миссис Вассерман.

– Думаю, она в кабинете.

Иду через комнаты, в которых полно картин и старинных серебряных безделушек. Стучусь в застекленную дверь, мама Даники открывает. Кудряшки у нее на голове стянуты в импровизированный пучок, из которого торчит карандаш, домашние штаны заляпаны краской, а в руках – кружка чая.

– Кассель?

Протягиваю букетик фиалок, который купил по дороге. В цветах я не очень разбираюсь, но мне понравились бархатистые лепестки.

– Хотел вас поблагодарить. За тот совет.

Подарок – важный для мошенника инструмент. Даришь что-нибудь, и человек чувствует себя в долгу; неприятное, тревожное чувство – хочется поскорее избавиться от него, отплатить дарителю. Зачастую люди готовы отдать намного больше, чем получили. Угощаешь кого-нибудь чашкой кофе, и этот кто-то покорно выслушивает целую лекцию на совершенно неинтересную ему тему (про религию, например) только лишь потому, что чувствует себя обязанным. Один хиленький цветочек – и вот кто-то уже готов сделать одолжение, пойти против собственных убеждений. Подарок налагает тяжелые обязательства, от них не избавиться так просто, даже если его выкинуть. Пусть вы терпеть не можете кофе и ненавидите цветы, но, приняв что-то в дар, нужно отдать что-нибудь взамен. Чтобы поскорее избавиться от обязательства.

– Спасибо, – мама Даники, похоже, удивилась, но фиалки ей понравились. – Кассель, совершенно не за что, мне было несложно. Ты всегда можешь ко мне обратиться.

– Правда? – я пру напролом, но мне нужно немного ее подтолкнуть, предоставить возможность отплатить за букет. К тому же я хорошо знаю, как миссис Вассерман любит безнадежные случаи.

– Конечно, правда, Кассель. Обращайся, если что.

Бинго.

Наверное, она расщедрилась из-за цветов, но я никогда не узнаю наверняка. Когда не доверяешь людям, всегда сталкиваешься с дилеммой: помогли они по доброй воле или из-за твоих манипуляций.