Красная перчатка

Даника работает за компьютером в своей комнате. Она удивленно поднимает на меня глаза.

– Привет, меня твой младший брат впустил.

Я слукавил – умолчал о разговоре с ее матерью, но больше врать не буду. И так погано себя чувствую, не хватало еще обманывать немногочисленных друзей.

– Крис мне не брат, я даже не уверена, законно ли он у нас живет.

Точно так и представлял себе ее комнату: на кровати покрывало, разрисованное серебряными дисками; занавески с бахромой; на стенах плакаты с фолк-музыкантами, листочки со стихами и большой флаг движения за защиту прав мастеров; на книжной полке рядом с Гинзбергом, Керуаком и «Справочником активиста» выстроились игрушечные лошадки – белые, коричневые, в яблоках, черные.

Я прислоняюсь к дверному косяку.

– Как скажешь. Какой-то пацан, который вечно ошивается в вашем доме, меня впустил. И не очень-то вежливо, надо сказать, себя вел.

Даника улыбается краешком губ. На мониторе видно маленькие черные букашки буковок – ее сочинение.

– Кассель, ты зачем пришел?

Присев на кровать, я глубоко вздыхаю. Если это получится, то все остальное и подавно.

– Надо, чтобы ты поработала над Лилой, – слова легко слетают с губ, но в груди все болезненно сжимается. – Сделала так, чтобы она меня больше не любила.

– Убирайся.

– Мне нужна твоя помощь. Пожалуйста. Пожалуйста, выслушай.

Я так боюсь, что голос меня выдаст, что она догадается, как мне больно.

– Кассель, мне плевать на твои доводы. Нельзя лишать человека свободы воли и права выбора.

– Но ее уже лишили! Помнишь, я говорил, что стараюсь держаться подальше? Так вот, я больше не могу. Веский довод?

Даника мне не верит; конечно – я и сам себе не верю. В ее глазах неприкрытое отвращение.

– Ты же знаешь, я ничего не могу сделать. Не могу снять с нее проклятие.

– Сделай так, чтобы она ничего ко мне не чувствовала, – перед глазами все плывет, и я сердито смахиваю непрошенные слезы. – Пускай не чувствует ничего. Пожалуйста.

Теперь Даника смотрит на меня с изумлением.

– Я думала, заклятие ослабло, – говорит она тихим голосом. – Может, оно вообще уже прошло.

– Нет, ведь я все еще ей нравлюсь.

– Кассель, может, ты ей действительно нравишься. Без магии.

– Нет.

Повисает длинная пауза.

– А как же ты? Что с тобой будет, когда она?..

– Неважно. Единственный для Лилы способ удостовериться, вообще единственный способ удостовериться – это если она перестанет меня любить.

– Но…

Если я переживу такое, мне больше ничего не будет страшно. Я все смогу.

– Даника, так надо. Иначе я буду выдавать желаемое за действительное – выдумывать оправдания, уговаривать себя, что она меня любит. Мне нельзя доверять.

– Я знаю, ты очень расстроен, но…

– Мне нельзя доверять. Понимаешь?

– Хорошо, – она медленно кивает. – Хорошо, я все сделаю.

Я испускаю облегченный вздох, даже голова закружилась.

– Но только один раз и больше никогда, никогда ничего подобного делать не буду. Понял?

– Да.

– И я толком не знаю, как это сделать, так что ничего не обещаю. И из-за отдачи буду странно себя вести, стану излишне эмоциональной, так что тебе придется со мной нянчиться.

– Да.

– Ей станет на тебя наплевать, – Даника внимательно меня изучает, словно видит впервые в жизни. – Просто знакомый парень. Все ее чувства к тебе, настоящие и прошлые, исчезнут.

Я закрываю глаза и молча киваю.

Добравшись до дома, перво-наперво иду в подвал и открываю морозильник. Янссен на месте – волосы покрылись инеем, лицо белое, веки набрякли. Эдакая шизофреническая мраморная скульптура – портрет убитого убийцы. Кровь, наверное, прилила к спине, когда я его сюда сгрузил. Если перевернуть, он там, наверное, весь фиолетовый.

Я стаскиваю перчатку и кладу правую руку на его холодную грудь, под заледеневшую майку.

Трансформирую сердце в стекло.

Мгновенное превращение, зато отдача как всегда болезненная. Очнувшись, тру ушибленный затылок – там, где бился головой об пол. Все тело ломит, но я уже привык.

Поднявшись на второй этаж, в гостиную, я достаю из пакета пистолет и, зажмурившись, два раза стреляю в потолок. Сыпется штукатурка (один кусок чуть череп мне не размозжил), повсюду оседает пыль.

Мошенничество – скучная, тяжелая работа. Надо вытащить из шкафа громоздкий старый пылесос, поменять в нем мусорный мешок, тщательно пропылесосить пыль. Надо спуститься в подвал и все убрать, чтобы никто не догадался, что ты недавно бился тут на полу, страдая от отдачи. Надо разобрать пистолет, следуя инструкциям из интернета; аккуратно стереть промасленной тряпочкой отпечатки пальцев, собрать обратно и завернуть в бумажные полотенца. Надо отъехать на милю от дома, найти заброшенный участок шоссе, облить бензином плащ и перчатки и сжечь их. Надо подождать, пока все сгорит и развеять пепел. Надо расплющить пуговицы и крючки молотком, отъехать подальше от дороги и выкинуть их и мешок от пылесоса, причем выкинуть в несколько разных мусорных контейнеров, на разных свалках. Суть хорошего мошенничества – в мелочах.

Дело сделано. Пора звонить Сэму и приступать к следующему этапу.

* * *