Красная перчатка

— Я не очень суеверен, но мне эта стая не нравится… — Франсуа указал на приц, которые вдруг резко спикировали вниз, и расселись на стенах замка.

— При чем здесь суеверия? Это всего лишь вороны, а не гарпии.

— Лучше бы это были гарпии. Присутствие ворон в данный момент — предзнаменование неудачи на охоте, не исключено, что и со смертельным исходом. Посмотрите на следопытов. Еще совсем недавно они ржали, как лошади, а сейчас почему-то притихли и тоже пялятся на ворон. А уж они-то в охотничьих забавах собаку съели.

— Не думаю, что какие-то вороны способны расстроить охоту.

— Открою вам, мой друг, маленький секрет… — Тут Франсуа оглянулся, понизил голос и тихо продолжил: — Рыцари собрались у Клиссонов не только ради охоты. Я тут нечаянно подслушал…

— Нечаянно? — Рейнмар скептически ухмыльнулся.

— Какая разница! Пусть простит меня пресветлая сеньора Жанна, но так уж вышло… В общем пришло известие, что граф Жан де Монфор, назначивший себя герцогом Бретани, требует от бретонского рыцарства принести ему оммаж[67]. Вассалы Клиссонов, а также близкие друзья рода собрались в замке, чтобы решить, что им делать. Ведь племянник французского короля Шарль де Блуа без боя бретонский трон не отдаст, несмотря на свой кроткий и отнюдь не воинственный нрав. За него все решает его женушка, в девичестве Жанна де Пентьевр. Вот уж где стерва!

— Супруга Монфора, Жанна Фландрская, ей под стать. Та еще ведьма. Эту свару затеяли именно они, а не их мужья-подкаблучники.

— Как бы там ни было, а вороны над замком — это дурной знак. Сеньору придется выбирать, с кем идти, но итог все равно один — война, грязь, кровь, ранения и прочие «прелести» походной жизни, вплоть до безвременной кончины.

Франсуа хотел еще что-то сказать, но тут приветственно взревели рога, и по мосту застучали копыта коней рыцарей и их оруженосцев. Во главе кавалькады ехали Оливье де Клиссон и его близкие друзья мессир Жоффруа де Малетруа, комендант гарнизона замка Орэ, и мессир Ив де Тризигвид. Жонглер поднял глаза на донжон и увидел в одной из бойниц бледное лицо сеньоры Жанны.

— Да, верно говорят, что женское сердце чует беду задолго до того, как она случится, — тихо пробормотал он себе под нос.

— Что вы сказали, мой друг? — спросил Рейнман.

— Поберегите свой зад, — уклонился от ответа Франсуа. — Вам достался норовистый конек. Уж не знаю, кто из конюхов его подсунул вашей милости, но он иногда совсем не слушается узды и летит как сумасшедший, притом куда попало, не выбирая дороги.

— Ничего, справлюсь, — бодро сказал шпильман.

— Ну-ну…

На этом их беседа закончилась, и они влились в общую группу охотников, где находились следопыты, загонщики и псари с собаками породы алан.

Охота и впрямь оказалась не очень удачной («Вороны, это все вороны накаркали!» — шушукались между собой следопыты и псари), и не случись трагикомического происшествия с Рейнмаром, рыцарям пришлось бы довольствоваться двумя десятками зайцев и одной косулей. Они нацелились на кабана, но дикие свиньи, похоже, были предупреждены лесным божеством и куда-то попрятались, да так, что их не могли найти ни следопыты, ни собаки.

Франсуа присоединился к дворянам (они время от времени прикладывались к фляжкам с вином, а этот момент штукарь никак не мог упустить; рыцари угощали его с удовольствием, так как знали, что он — ровня им по происхождению) и совсем забыл про Рейнмара.

Но шпильман не скучал; его неожиданно посетила муза, и он вдохновенно декламировал строки нового стихотворения, совсем не замечая, куда его везет конь. Нужно сказать, что конек Рейнмару достался и впрямь необычный. С виду совсем непородистый — низкорослый, лохматый, с крупной головой и непропорциональным туловищем — он обладал замечательной способностью передвигаться по любой местности, даже по болоту и скалам. Это была лошадь викингов. Главными достоинствами жеребчика являлись выносливость и огромные копыта. Они-то как раз и осчастливили компанию охотников.

Наверное, конек тоже кое-что смыслил в поэзии; заслушавшись речистого седока, он страшно испугался зайца, который выскочил буквально из-под его копыт, и понес.

— Стой! Стой! — кричал Рейнмар, изо всех сил натягивая поводья, но жеребец, казалось, сошел с ума, и мчался по лесу, как ураган.

Так они проскочили низкорослый подлесок и оказались на берегу одного из притоков реки Севр-Нантез, берега которого изрядно заросли камышом. Не снижая скорости, конек влетел в камыши… и его копыта обрушились на секача, устроившего себе хитрую лежку в камышовых зарослях. Конечно, убить дикого кабана лошадиным копытом невозможно, и секач сразу это доказал — дико завизжал и выскочил на берег. Но он был оглушен и ранен, поэтому не смог сразу убежать, а тут как раз на шум подоспел сам хозяин замка Оливье де Клиссон с оруженосцем. Оливье соскочил с коня и метким ударом меча поразил кабана прямо в сердце.