Красная перчатка

Сам же виновник охотничьей удачи сеньора так и не увидел финальную часть своих злоключений. Конек, напуганный появлением кабана пуще прежнего, встал на дыбы, и Рейнмар плюхнулся в речку, на мелководье, где благополучно и потерял сознание.

Очнулся он от громогласного хохота. Бедолагу вытащили на сухое место и осмотрели. Убедившись, что с ним все в порядке, быстро восстановили всю картину произошедшего, после чего начали хохотать как сумасшедшие. Это же надо — практически сразить огромного секача безо всякого оружия!

— Лучшему охотнику — знатный приз! — продолжая смеяться, решили развеселившиеся рыцари и, не откладывая дело в долгий ящик, выдрали у кабана его внушительные клыки длиной не менее двенадцати дюймов и торжественно вручили их совсем обалдевшему Рейнмару.

В связи с такой необычной охотничьей удачей возвращение в замок превратилось в карнавальное шествие. Впереди, вместе с Оливье де Клиссоном и самыми уважаемыми рыцарями, ехал Франсуа, играющий на своей лютне, а ему подпевал хор — два десятка луженых рыцарских глоток. Жанна, пребывавшая в тревоге, даже несколько опешила, увидев такое веселье. Но когда ей все рассказали, то и она присоединилась к славословиям в адрес «великого охотника» Рейнмара. Тот ехал уже не на своем норовистом жеребчике, а на смирной лошадке одного из следопытов, но по-прежнему в несколько заторможенном состоянии.

Пир после охоты длился недолго — чересчур серьезный вопрос ради которого, собственно говоря, все и собрались, нужно было обсудить дотемна, покуда гости Оливье де Клиссона не начали разъезжаться по домам — времени настали смутные, и лучше находиться в собственном замке под охраной своих слуг, нежели предаваться не очень уместным в данный момент развлечениям.

Главным блюдом стал предмет «героического подвига» шпильмана Рейнмара — жареный кабан под перцовым соусом с добавлением имбиря. Но сам пир сильно отличался от себе подобных — в зале не было ни единой дамы, за исключением сеньоры Жанны. Не пригласили и музыкантов, хотя Франсуа и Рейнмар несильно пострадали от такого невнимания к их искусству. Они сидели на поварне, отдавая должное доброму вину.

Когда подали десерт, Жанна удалилась, а Оливье де Клиссон приказал наполнить до краев большой серебряный ковш в виде корабля, который стоял перед ним на позолоченной подставке.

— Мессиры! — звонкий голос хозяина замка отразился от сводов и разнесся гулким эхом по всему залу. — Всем вам известно, для чего мы собрались. Я предлагаю пустить этот ковш по кругу, чтобы каждый из присутствующих отпил глоток вина. Это будет нашей клятвой хранить в тайне все то, о чем мы здесь будем говорить. Вы согласны?

— Да! Конечно! И да пребудет с нами Господь! — раздались крики.

— Что ж, я рад, что у меня такие добрые и верные товарищи… — с этими словами Оливье глотнул из чаши и передал ее Жоффруа де Малетруа.

Тот в свою очередь вручил ее Иву де Тризигвиду, затем чаша попала в руки братьев хозяина замка, Амори и Готье, они передали ее мессиру Гильому де Кадудалю… Таким образом чаша совершила круг и вернулась к хозяину замка.

— А теперь все мы хотели бы послушать Анри де Спинфора, — сказал Оливье. — У него есть интересные новости.

Анри де Спинфор поднялся.

— Уважаемые мессиры! — Видно было, что он волнуется. — Всем нам известно, что на корону герцога Бретани претендуют два человека. Де Монфор не теряет времени: он заявился в Нант, и, оказав сильное давление на горожан и жителей окрестных деревень, был признан их сеньором. Все они поклялись ему в верности и принесли оммаж. Затем он и его жена, — в этом месте раздались многозначительные смешки и покрякивания, — созвали совет относительно организации большого праздника в Нанте. Было приказано послать извещения всем баронам и ноблям Бретани, а также советам больших городов, с приглашениями прибыть в Нант, чтобы засвидетельствовать свою верность и принести оммаж графу Монфору, как своему истинному сеньору.

— Приглашение мы получили, — мрачно молвил Амори де Клиссон. — Вот и думай теперь, как быть… За Шарлем де Блуа стоит король Филипп, а у него армия большей численности, чем у Монфора.

— Для того мы здесь и собрались, чтобы хорошо подумать, прежде чем принять какое-либо решение, — веско сказал Ив де Тризигвид. — Продолжайте, мессир, — повернулся он к Анри де Спинфору.

— Но вы еще не знаете, что граф Монфор отправился в Лимож, где находилась казна герцога Жана, упокой, Господи, его душу… — Все рыцари при этих словах перекрестились. — Жители Лиможа принесли ему оммаж, как своему законному сеньору, и богатая казна была отдана Монфору с согласия знатных горожан, которых он убедил подарками и обещаниями. Теперь граф находится в Нанте, обустраивает свой двор и ждет наступления назначенного дня, когда состоится праздник. Должен сказать вам, мессиры, что пока единственным человеком, согласившимся принять приглашение де Монфора, является хорошо вам известный мессир Анри де Леон.

— Это храбрый и могущественный рыцарь, — загудели собравшиеся.