Красная площадь

Просторный кабинет был отделан с безликой, стандартной роскошью солидного офисного помещения. Кремовые, в тон стен, вертикальные жалюзи были закрыты, чтобы вид из широкого окна не отвлекал присутствующих от дел. Денек выдался пасмурный, снаружи уже который час подряд моросил дождик, и в кабинете горел свет. Вмонтированные в потолок ряды круглых ламп сияли холодным и ярким голубоватым светом, тусклыми пятнами отражаясь в матово-черной поверхности причудливо изогнутого стола для переговоров.

Анна Кирилловна сидела, положив ногу на ногу, с вогнутой стороны этого стола, так что массивная крышка плавно огибала ее с двух сторон, словно норовя обнять, а может быть, и схватить. На противоположной, выгнутой стороне расположились трое мужчин в строгих темных костюмах, которые выглядели бы одинаковыми, если бы не едва заметная разница в цвете, даже не столько в цвете, сколько в оттенках их костюмов. За ширмой непроницаемой дежурной любезности, которую выражали их лица, Анна Кирилловна без труда угадывала недоумение и настороженность. Им было известно, кто она такая; являясь по своему статусу довольно мелкой сошкой, она тем не менее имела полное право не тратить свое драгоценное время на этот визит, а просто вызвать их, по одному или всех вместе, к себе. И они явились бы по первому звонку, побросав все свои дела, потому что за Анной Кирилловной стояла сила, способная диктовать свои условия не только в Москве и в России, но и далеко за ее пределами. С учетом этих обстоятельств визит Анны Кирилловны Громовой выглядел одолжением, а сидевшие напротив нее люди были достаточно умны и искушены в закулисных сторонах политики и бизнеса, чтобы понимать: бесплатных одолжений не бывает.

Скороход был прав, называя банкиров существами нервными и пугливыми, и, излагая свое дело, Анна Кирилловна как могла старалась их успокоить. Она уже сказала все, что хотела, и теперь спокойно ждала ответа — разумеется, положительного, ибо другой ее не устраивал.

— Речь идет о довольно крупной сумме, — осторожно сказал президент правления.

Он был молод, никак не старше тридцати пяти, но уже являл собой превосходный образчик современного топ-менеджера. Его, как и саму Анну Кирилловну, было решительно невозможно представить вне стен офиса, делающим что-либо приземленное и не имеющее прямого отношения к работе — занимающимся любовью, стирающим носки или, к примеру, сидящим на унитазе с развернутой газетой на коленях. Это был не человек, а материализованная идея, совершенное счетно-решающее устройство о двух ногах с простым и ясным прошлым и таким же простым, известным наперед будущим. Это будущее, недурно обеспеченное, но довольно серое, ему самому наверняка представлялось блестящим. Он очень дорожил своим будущим и до смерти боялся совершить какую-нибудь ошибку, которая могла бы это будущее разрушить или сделать не столь блестящим. И еще он, как и сидевшие справа и слева от него члены правления, приходился кому-то сыном.

— Размер суммы определяет размеры процентов, — со светской улыбкой напомнила Анна Кирилловна.

— Мы слышали, что у господина Скорохода большие неприятности, — сказал член правления, который сидел справа.

У него была лисья физиономия мелкого пройдохи, судя по которой он уже достиг потолка своего карьерного роста и более ни на что не мог рассчитывать.

— Все в этом мире относительно, — снова одарив троицу банкиров своей неотразимой улыбкой, сказала Анна Кирилловна. — Хотя бы приблизительно представляя себе размеры состояния господина Скорохода и зная, какие доходы приносит его бизнес, случившееся с ним несчастье можно смело назвать не таким уж большим.

Она опять улыбнулась, точно зная, что попусту растрачивает свое неотразимое обаяние. Перед ней сидели не живые люди, а менеджеры, наемные работники, пуще смерти страшившиеся потерять свои тепленькие местечки. Она еще помнила времена, когда, условившись о встрече с президентом банка, ты мог рассчитывать на разговор с реальным, настоящим хозяином, владельцем контрольного пакета акций, живым человеком, который своими руками, своим потом, кровью и нервами буквально на пустом месте создал дело и сумел его сохранить, пройдя через все передряги кошмарных девяностых. Во время таких встреч личное обаяние и взаимное расположение собеседников действительно что-то значили. Но те времена остались в прошлом, а те люди, о которых вспоминала, глядя на троицу топ-менеджеров, Анна Кирилловна, давно отошли от дел и осели в заграничных замках и виллах, передоверив управление своим бизнесом вот таким лощеным, вышколенным мальчикам.

— Но что, если… — начал менеджер, сидевший слева от президента.