Красная Страна

– Вот такое правосудие, а, Сворбрек? Вот такая верность! Хорошенько посмотрите, все вы, вот куда приводит милосердие! Плоды учтивого поведения и заботы о последователях!

– Ради бога, кто-нибудь заткните его, – бросил Лорсен. Ког наклонился в седле и запихал пару носков Коске в рот.

Димбик придвинулся ближе к инквизитору.

– Возможно, лучше будет, если мы убьём их. У Коски всё ещё есть друзья в Отряде, и…

– Смысл ясно изложен и понятен, но нет. Посмотрите на него. – В самом деле, печально известный наёмник представлял собой жалкую картину. Он сидел, сгорбившись, на лошади, держа перед собой руки, закованные в кандалы. Его порванный и перепачканный плащ перекосился, позолота на кирасе облупилась, и под ней виднелась ржавчина. Морщинистая кожа на лице покрылась пятнами сыпи, изо рта свисал носок Кога.

– Человек прошлого, если он вообще когда-либо чего-то стоил. И в любом случае, мой дорогой капитан-генерал… – Димбик приосанился и расправил форму, услышав титул. Ему очень нравилось его звучание. – Нам нужен тот, на кого можно повесить обвинения.

***

Несмотря на сильную боль в желудке, ломоту в ногах и обильно текущий под доспехами пот, он идеально прямо стоял на балконе, твёрдый, как могучий дуб, пока, много времени спустя, колонна наёмников не скрылась в тумане. Мог ли великий легат Сармис, безжалостный командир, непобеждённый генерал, правая рука императора, внушающий страх всему Земному Кругу, позволить себе продемонстрировать хоть малейший признак слабости?

Казалось, мучения длятся уже целый век, а потом Мэр вышла на балкон вместе с Темплом и сказала долгожданные слова:

– Они уехали.

Каждая частичка его тела обмякла, и из самой глубины души поднялся стон. Он снял нелепый шлем, дрожащей рукой вытер пот со лба. Вряд ли за все годы в театре ему доводилось надевать более абсурдный костюм. И пускай в этот раз восхищённая публика не бросала ему гирлянды цветов, как на широкую сцену Дома Драмы Адуи после каждого выступления в роли Первого из Магов, но он чувствовал не менее полное удовлетворение.

– Я же говорил, что во мне ещё есть силы на одно великое представление! – сказал Лестек.

– И вы его показали, – сказала Мэр.

– Хотя, вы оба неплохо подыграли мне, для новичков. Смею заметить, у вас есть будущее в театре.

– А обязательно нужно было меня бить? – спросил Темпл, щупая разбитую губу.

– Кому-то надо было, – пробормотала Мэр.

– Спросите лучше себя, ударил бы вас ужасный легат Сармис, и вините его за вашу боль, – сказал Лестек. – Суть представления – в деталях, мой мальчик, всё в деталях! В роль нужно погружаться полностью. Пожалуй, стоит поблагодарить мой маленький легион перед роспуском, это был наш общий успех.

– Из этих пятерых плотников, трёх разорившихся старателей, цирюльника и пьяницы получился весьма внушительный почётный караул, – сказал Темпл.

– Тот пьяница отмылся на удивление тщательно, – сказал Лестек.

– Хорошая находка, – добавила Мэр.

– Это в самом деле сработало? – к ним, хромая, подошла Шай Соут и прислонилась к дверному косяку.

– Я же говорил, что сработает, – сказал Темпл.

– Но ты, очевидно, в это не верил.

– Нет, – признал он, глядя в небеса. – И в самом деле, наверное, Бог есть.

– А они точно поверят? – спросила Мэр. – Когда объединятся с остальными из Отряда, и будет время всё обдумать?

– Люди верят в то, во что хотят верить, – сказал Темпл. – Коске пришёл конец. И все эти ублюдки хотят домой.

– Победа культуры над варварством! – сказал Лестек, щёлкая по плюмажу на шлеме.

– Победа закона над хаосом, – сказал Темпл, обмахиваясь бесполезной конвенцией.

– Победа лжи, – сказал Мэр.

Шай Соут пожала плечами и сказала, со свойственным ей талантом всё упрощать:

– Победа есть победа.

– И это тоже правда! – Лестек глубоко вдохнул через нос, несмотря на боль, даже зная, что ему недолго осталось – а может именно потому, что он знал это, – и выдохнул с чувством полного удовлетворения. – В молодости я находил счастливые концы тошнотворными. А теперь можете называть меня сентиментальным, но с годами я начинаю ценить их всё больше и больше.

Цена

Шай зачерпнула воды, брызнула на лицо, и застонала от того, что та оказалась почти ледяной. Потрогала пальцами воспалённые веки, ноющие от боли щёки, разбитые губы. Она стояла, наклонившись над миской, и её слабое отражение расплывалось от капель с лица. Вода порозовела от крови. Сложно сказать, из каких именно ран. Последние несколько месяцев её избивали, как бойца за вознаграждение. Только без вознаграждения.

Вокруг одного предплечья вился длинный ожог от веревки, а на другом кровоточил через повязку новый порез. Кисти рук изрезаны вдоль и поперёк, костяшки пальцев покрыты струпьями, ногти поломаны. Шай тронула шрам под ухом – подарок от духа на равнинах. И ведь ему едва не досталось на память о ней ухо целиком. Она чувствовала все шишки и струпья на голове, все царапины на лице и уже даже не помнила, как получила некоторые из них. Она опустила плечи и сгорбилась. Все бесчисленные болячки, царапины и синяки изводили её, словно хор тоненьких противных голосков.