Красная Страна

Лагерь был опустошен. Нескольких палаток не было; ткань и их содержимое — человеческое и материальное — втоптано в снег. Разрушенный форт продолжал дымиться. Две лачуги были полностью в огне, горящая солома падала вниз, оставляя везде маленькие огоньки. Между зданиями были свалены тела, растоптанные мужчины и женщины, в разорванных одеждах. Раненые завывали, или блуждали, изумленные и окровавленные. Там и здесь лежали, слабо лягаясь, раненные лошади.

Лорсен прикоснулся одной рукой к голове. Его волосы были липкими, струйка крови щекотала его бровь.

— Ебаный Даб Свит! — прорычал Коска.

— Я говорил, что у него серьезная репутация, — пробормотал Сворбрек, вылавливая оборванный блокнот из грязи.

— Возможно, следовало заплатить ему его долю, — задумчиво сказал Дружелюбный.

— Можешь отнести ему ее сейчас, если хочешь! — Коска указал когтистым пальцем. — Она в… фургоне. — Голос стих до неверящего карканья.

Укрепленный фургон исчез. Перед фортом был лишь выдающийся пустой кусок темноты.

— Где он? — Коска смел Сворбрека с пути и побежал туда, где стоял фургон. Две глубокие колеи от колес были отлично видны в снежной грязи среди отпечатков копыт, и они направлялись вниз по склону в сторону имперской дороги.

— Брачио, — голос Коски взвивался, пока не стал безумным визгом, — найди несколько ебаных лошадей и отправляйся за ними!

Стириец таращился.

— Вы хотели, чтобы все лошади были собраны вместе. Они сбежали!

— Некоторые должно быть отбились от табуна! Найди полдюжины и отправляйся за этими ублюдками! Живо! Живо! Живо! — И он в ярости пнул снег в Брачио, чуть не упав. — Где, черт возьми, Темпл?

Дружелюбный посмотрел вверх на следы фургона и поднял бровь.

Коска сжал руки в дрожащие кулаки.

— Все, кто может, готовьтесь выдвигаться!

Димбик обменялся взволнованным взглядом с Лорсеном. — Пешком? До самого Криза?

— Мы соберем лошадей по пути!

— Что насчет раненных?

— Те, кто могут идти, добро пожаловать. Те, кто не могут, означают большие доли для остальных. Теперь заставь их двигаться, чертов идиот!

— Да, сир, — пробормотал Димбик, стаскивая и кисло отбрасывая свою перевязь, которая, уже развалившаяся, стала совершенно запачкана навозом, когда он нырнул в укрытие.

Дружелюбный кивнул в сторону форта.

— А северянин?

— Нахуй северянина, — прошипел Коска. — Облить здание маслом и сжечь. Они украли наше золото! Они украли мои мечты, понимаешь? — Он хмуро посмотрел на имперскую дорогу, следы фургона исчезали в темноте. — Я не буду снова разочарован.

Лорсен подавил искушение повторить утверждение Коски о том, что судьба не всегда добра. Вместо этого, пока наемники карабкались друг по другу в своих приготовлениях к отъезду, он стоял, глядя на забытое тело Контуса, лежащее изломанное перед фортом.

— Какая потеря, — пробормотал он. Во всех возможных смыслах. Но инквизитор Лорсен всегда был практичным человеком. Человеком, который не уклоняется от трудностей и тяжелой работы. Он собрал свои разочарования, затолкал их в тот маленький пакет вместе со своими сомнениями и направил мысли на то, что можно спасти.

— Ты за это поплатишься, Коска, — пробормотал он в спину генерал-капитану. — Ты поплатишься.

Быстро в Никуда

Каждый болт, подшипник, доска и крепление в этом монстре среди фургонов стучал, звенел или скрипел в безумной какофонии, столь оглушительной, что Темпл с трудом мог слышать свои вопли ужаса. Сиденье било его в зад, подбрасывало, как груду дешевого тряпья, заставляло стучать зубы. Ветви деревьев хлестали из темноты, вцепляясь в бока фургона, бичуя его по лицу. Одна сбила шляпу Шай, и теперь ее волосы трепались вокруг ее широко раскрытых глаз, сфокусированных на дороге; ее губы отогнулись от зубов, она крыла лошадей самыми забористыми ругательствами.

Темпл боялся представить вес дерева, металла и, сверх того, золота, который сейчас несся с горы. Теперь фургон в любой момент, определенно подвергаемый испытанию за пределами человеческого инженерного искусства, мог разорвать себя на части, захватив заодно и их. Но ужас был постоянным элементом жизни Темпла, и что еще он сейчас мог поделать, кроме как цепляться за эту скачущую машину смерти; мышцы горели от кончиков пальцев до подмышек; желудок крутило от выпивки и страха. Он не знал, что ужасней, закрытые глаза или открытые.

— Тормози! — крикнула Шай ему.

— А хули ты думаешь, я…

Она потащила назад рычаг тормоза, сапоги уперлись в подножку, плечи в спинку сидения, жилы на шее напряглись от усилий. Ободья взвизгнули, как мертвецы в аду, искры посыпались с обеих сторон, как фейерверки на день рождения императора. Шай тащила поводья другой рукой, и весь мир начал поворачиваться, потом крениться, два огромных колеса взлетели вместе с землей.

Время замедлилось. Темпл орал. Шай орала. Фургон орал. Деревья по бокам поворота бешено летели к ним, смерть была среди них. Затем колеса ударились о землю, и Темпл почти перелетел через подножку под молотящие копыта лошадей, прикусив язык и задыхаясь от хрипа, и его отбросило обратно на сиденье.