Красная строка. Сборник 3

А теперь о рассказах, меня просто потрясших и восхитивших. Рассказ «Хорошая работа» – о женщине-воровке, правда, ворующей «по маленькой», по сотне-две из сумок дамочек, лечащихся в санатории, где героиня работает горничной. Как же я ей сочувствовала, как восхищалась этой отважной, изобретательной воровкой, как желала ей ускользнуть от возмездия! И она не подвела, ускользнула! Я почти завидовала ей, её смелости, изобретательности, свободе! Это я-то, ни разу в жизни не поднявшая даже оброненную кем-то монетку! А всё литература – и мастерство Нины Шамариной, и эпизод из моего далёкого детства. Четвёртый класс. Я пришла в школу первой и увидела именно на своей парте оставленную, видимо, предыдущей «сменой» шариковую авторучку. Очень красивую, «заграничную». Взяла себе, конечно, потерянная ведь. И надо же было так случиться, что на первом же уроке русского языка нам диктуют среди прочего следующее: «Нашёл и не объявил – всё равно что утаил». Меня как ошпарило, и найденная ручка немедленно легла туда, где лежала. Вот она сила Слова! И с тех пор «ни-ни», что, конечно, совсем не принесло мне счастья, напротив, только почти физические страдания доставляло, когда, например, одноклассница, придя навестить меня, болевшую, очень глупо и откровенно украла у меня редкие марки, а через два дня принесла их в школу и стала хвастаться. Мне было так горько, что я сделала вид, что ничего не вижу и не понимаю. Её, бедной, давно нет в живых, а я почему-то не могу до сих пор забыть… И вот снова вспомнила, и помянула её – добром, без обиды. Она хорошей была девчонкой, не злой, только глупой. И это маленькое «добро» – тоже благодаря слову Нине Шамариной.

И ещё один рассказ – неоднозначный, грустный, не очень понятный, и почти про меня, то есть мог бы быть про меня. «Дочкина мама». Строгая, неласковая, деспотичная мать испортила единственной дочери жизнь. Как же я ненавижу деспотичных женщин! Но вот эту маму почему-то не получается ненавидеть. Могла ли эта деревенская женщина быть другой? С её-то нелегкой судьбой, в отсутствие любви? И ведь не издевалась над дочерью, просто была строга и по-своему справедлива. Да, унижала невольно, но думала при этом, что строгость поможет дочери в жизни. А может, и вправду помогла? Без строгости Вера, дочь, могла сбиться с пути. Ведь у Веры изначально не было какого-то стержня. И виновата ли в этом мать? У Веры была возможность выйти из подчинения, например, когда она училась в институте. Очень просто – учителю во все времена легко можно было попросить «распределения» в другую деревню, в другой район. Она сама не захотела. Кого ж винить? Ведь и после смерти мамы она, взрослая и даже немолодая женщина, слушается соседку. Какое странное, непонятное, необъяснимое нежелание свободы! Какой поразительный контраст со свободной и грешной героиней «Хорошей работы»! Но и Вере я тоже сочувствую. И не знаю, кто прав, кто виноват. Точнее так: нет виноватых. Или мы все виноваты друг перед другом, мы все несем ответственность друг за друга. И только в этом наша истинная свобода. Завет Чехова. Только с творчеством «доктора Чехова», исполненного великого сострадания и любви к людям, я могу сравнить рассказы Нины Шамариной. И буду вновь и вновь их перечитывать: такие разные, всегда неожиданные, грустные и добрые, с неуловимым «чеховским» юмором. Буду принимать их как лекарство. И всем советую. Они обязательно помогут, мне уже помогли.

Нина Шамарина

Орёл зелёный, Орёл красный, Орёл белый…

Часть первая. Зелёный город

Орёл встретил нас мягким крупным дождём. Капли шлёпали по листьям тополей и лип, почти не просачиваясь на макушки прохожих. Знали б мы тогда, в какую «мокруху» попадём через несколько часов!

Сразу поразило обилие роскошных крупных и разноцветных ирисов. Они дразнили нас лиловыми и фиолетовыми, нежно-жёлтыми, как сливочное масло, и ярко-оранжевыми языками. Хотелось сначала даже назвать Орёл город-ирис, но в течение тех двух суток, что мы по нему гуляли, столько имён ему присвоили: город красных, зелёный город, город белый…

Город очень-очень зелёный. Конечно, играет роль время нашей поездки – начало холодного лета, из-за чего ещё свежа листва, и обильное цветение майских деревьев: рябины, калины, белой акации – накладывается на летние: шиповник, пионы, те же ирисы. Много воды. Две реки – Ока и Орлик – сливаются в черте города, практически в его центре. Удивительно тёмная (но утверждают, что она бывает несравненно прозрачной) вода, особенно в Орлике, который течёт лениво, медленно, наверное, от того, что вот-вот вольётся в Оку, смешает с ней свои воды, и пропадёт в её глубине. Охотно отражаются в водах и прибрежные деревья (почему-то не ивы, как в нашей московской области), и храм, стоящий на высоком берегу. На стрелке – стела с гербами областных городов: Ливны, Кромы, Новоархангельск, Болхов, в который мы намеревались съездить, но не случилось. В другой раз – обязательно!