Красная строка

Ах, да ведь это же про меня и моих неприкаянных коллег-аспирантов, физиков, химиков, математиков… И я такая же бездомная беспризорница, хоть и с учёной уже степенью, хоть и с мужем, но живущим в другом городе (уже понятно, что нам придётся развестись), хоть и с сыном (он сейчас на воспитании у мамы, тоже в другом городе, и я дико по нему скучаю), и я гонима жестокой судьбой, и моя (то развесёлая общежитская, то тяжёлая трудовая жизнь в химической лаборатории) пропадает за полушку, эх, пропадает… По странному совпадению жила я на седьмом этаже общежития, десятиэтажной кирпичной башни. И смотрела вниз в узкий колодец двора, как в трубу, как в тоннель… Замечательный был наш седьмой этаж! Прибежав из институтов, мы принимались репетировать на этаже какие-то бесконечные КВНы и капустники, пели бесконечные же «каэспэшные» песни, отрабатывали па акробатического рок-н-ролла, устраивали друг другу (комната против комнаты) розыгрыши, обсуждали книги и журнальные публикации, наконец, просто болтали… Иногда и безобразно напивались. «Взбесившийся седьмой этаж» – не без зависти обращались к нам «пришельцы» с восьмого этажа, с десятого, прося принять в компанию… И было так горько, так мучительно сладко сознавать, что эта действительно пропадающая, неправильная, весёлая, нелепая, одновременно счастливая и неудавшаяся жизнь останется самым светлым, самым прекрасным воспоминанием юности. И вправду – не было в моей жизни счастливее проведённых в общежитии лет. А прослонялась я по московским и подмосковным общежитиям в общей сложности 20 лет! Четыре года в общежитии МИТХТ (Московского института тонкой химической технологии) на Студенческой, два года в построенном к олимпиаде (1980 г.) новом общежитии на Юго-Западе, семь лет в разных общежитиях Черноголовки и… Наверное, когда-то благословивший наш седьмой этаж поэт Заболоцкий побеспокоился и о том, чтобы те семь лет в аспирантском общежития не стали последними. В 2010 году я поступила в Литературный институт и, вместе с аспирантурой, провела в легендарном семиэтажном (!) общежитии на углу Добролюбова и Руставели ещё семь (!) незабываемых лет. В том числе и на седьмом (!) этаже.

Пришлось мне и ещё раз столкнуться со стихами Заболоцкого, что называется, вживую. Лет пятнадцать назад я была приглашена на день рождения одноклассника-полковника, преподавателя Академии Генерального штаба. Он там чуть ли не один был сорокапятилетний «настоящий полковник», остальные – генералы. И вот один из них вызвался спеть в мою честь. Запел известную песню на стихи Заболоцкого «Признание» (музыка М. Звездинского):

Зацелована, околдована,
С ветром в поле когда-то обвенчана,
Вся ты словно в оковы закована,
Драгоценная моя женщина!
Не веселая, не печальная,
Словно с темного неба сошедшая
Ты и песнь моя обручальная,
И звезда моя сумасшедшая…

Надо признать, пел он очень хорошо, но всё время порывался схватить меня за руку, – «я склонюсь над твоими коленями, // обниму их с неистовой силою…» – неотрывно и многозначительно смотрел в глаза, что меня крайне смущало… Мне, не привыкшей к столь деликатному штабистскому генеральскому обхождению, воспитанной на походных песнях под гитару и водочку, было как-то не по себе. И прекрасная песня показалась воплощением пошлости. В самом деле, лучше бы он «Можжевеловый куст» спел! Стихи Николая Заболоцкого, музыка барда Александра Суханова. Вот это по-нашему, по-«каэспэшному»:

Я увидел во сне можжевеловый куст,
Я услышал вдали металлический хруст,
Можжевеловых ягод услышал я звон,
И во сне, в тишине мне понравился он

…

И ещё одна известная песня кажется мне низведенной на незаслуженно низкий уровень, а замечательные стихи Заболоцкого – испорченными. Мы все её знаем по фильму Эльдара Рязанова «Служебный роман»:

Облетают последние маки,
Журавли улетают, трубя,
И природа в болезненном мраке
Не похожа сама на себя…

Между прочим, музыка великого Андрея Петрова – адекватна, конгениальна. Однако то ли соседство с простенькой «У природы нет плохой погоды» (слова Эльдара Рязанова), то ли явное переигрывание, гротескно-утомительное шпыняние зонтиком и бесконечное обливание водой актёров А. Фрейндлих и А. Мягкова принижает, умаляет, на мой вкус, и песню, и безусловно прекрасные стихи. Но, скорее всего, я неправа, слишком пристрастна, потому, должно быть, что со времён бесприютной моей юности сладко отравлена тёмным колодцем двора, мансардным окном и дрожащей при лунном свете кошкой: «Где был и я гоним судьбою, // Где пропадала жизнь моя…»