Красная жемчужина

Ее губы были такими мягким и сладкими. Она втянула воздух, и я углубил поцелуй насколько мог, не выдавая себя. Протиснул язык между разомкнутых губ так, как, надеюсь, сделаю позже между ее бедер. Я коснулся ее языка, втягивая ее вкус. Она содрогнулась подо мной и вцепилась пальцами в мои плечи. Аромат ее возбуждения усилился, и я почувствовал то, что могло быть только робким прикосновением ее языка к моему. И тут меня словно молнией ударило.

Это тело в самом деле не казалось таким, как я помнил.

И я вообще не помнил этого вкуса и сладкого, свежего аромата медовой дыни.

В поцелуе Бритты не было ничего даже отдаленно робкого. Насколько я помнил. Она целовалась как изголодавшаяся, с того момента, как наши губы соприкасались, и до того, как размыкались. А девушка подо мной целовалась как...

Как гораздо менее опытная, чем те, с кем я обычно проводил время.

С тяжело бьющимся сердцем я оторвался от ее губ и поднял голову.

− Ты кто такая?

Она не ответила. Какую бы игру она ни затеяла, я завязал играть, не зная своих карт. Я потянул назад капюшон, открывая ее лицо...

Ни хрена себе!

Мгновение я не мог поверить в то, что вижу. Я так редко испытывал потрясение, что чуть не рассмеялся. Я уставился на ее лицо − ту часть, что мог видеть. На ней была белая полумаска, как и на многих посетителях «Красной жемчужины», но я все равно узнал, чье тело сейчас лежит под моим, чей вкус еще держится на моих губах. Я поверить не мог, рассматривая широкую маску, прикрывающую лицо от щек до лба.

Невозможно. Но это была она. Я где угодно узнал бы очертания челюсти и этот рот − эти полные, изогнутые, как лук, губы цвета ягод. Это всё, что вообще было доступно взорам людей. Только боги знали, как я старался уловить хоть немного того, что скрывалось под проклятой вуалью, когда следил за ней и ее королевскими гвардейцами в садах замка; когда наблюдал за ней и ее камеристкой. Всего несколько раз я видел, как она улыбается, и еще реже слышал, как она говорит. Но я знал этот рот.

Это была та, о ком я только что говорил в этой самой комнате.

Это была она.

Дева.

Избранная.

Любимица королевы.

И по какой-то причине, непостижимой ни мне, ни любому атлантианцу, она очень важна для королевства. Так сильно, что ее все время держат взаперти и хорошо охраняют. Каким-то образом она является ключом к их Вознесениям, и знаю, что эта сука королева и ублюдок король пойдут на всё ради ее безопасности.

И тем не менее она здесь, в проклятой «Красной жемчужине», в комнате со мной − подо мной − которого она должна бояться больше, чем самих богов. Потому что я не сомневаюсь − она слышала, что обо мне шепчут и какое прозвище мне дали.

Я долгие годы планировал захватить ее, я организовал столько смертей и предрешил судьбу многих − и всё для того, чтобы подобраться к ней ближе и схватить ее. А она практически упала мне на колени.

Или это я упал на ее колени.

Без разницы.

В моем горле поднимался еще один недоверчивый смешок. Что, во имя этого долбаного королевства, недосягаемая, незримая и неприкосновенная Дева делает в «Красной жемчужине»? В уединенной комнате? Целуясь с мужчиной?

Этот смех у меня так и не вырвался, потому что мое внимание привлекло кое-что еще. Ее волосы. Они всегда были спрятаны под вуалью, но теперь, в свете свечей, я увидел, что они насыщенного винного цвета.

Я убрал руку из-под ее затылка, заметив, как она напряглась, и взял прядь ее волос. Они окутали мои пальцы и оказались мягкими.

Дева − рыжеволосая.

Понятия не имею, почему я так удивился, но это открытие казалось таким же поразительным, как и обнаружить ее здесь.

− Определенно ты не та, за кого я тебя принял, − пробормотал я.

− Как ты узнал? − выпалила она.

Я поймал ее взгляд. Да, это ее голос − еще одно подтверждение, которое было излишним. Когда я впервые услышал ее голос, он оказался более сильным и низким, чем я ожидал.

Я был так потрясен ситуацией, что выдал честный ответ.

− Потому что когда я последний раз целовал хозяйку этого плаща, она чуть не втянула мой язык себе в горло.

− О, − прошептала она и наморщила нос.

Я уставился на нее, пытаясь осмыслить тот факт, что это Дева.

− Ты когда-нибудь целовалась?

− Конечно!

Я поднял уголок губ.

− Ты всегда лжешь?

− Нет! − заявила она.

− Лгунья, − поддразнил я, не в силах сдержаться.

Кожа под маской порозовела, а она толкнула меня в грудь.

− Слезь с меня.

− Сейчас, − проговорил я.

Она прищурилась под маской.

Неужели у Девы такие грязные мысли?

Нарастающий смех вырвался из моего горла. Он был настоящим и исходил из какого-то теплого места, о существовании которого я позабыл. Меня это потрясло и наполнило эмоциями, которые я считал давно умершими.

Интерес.

Восхищение.

Искреннее любопытство.

Ощущение... довольства.

Довольства? А это еще откуда? Я понятия не имел, но сейчас меня это не заботило. Я был заинтересован. И, боги, я даже не помнил, когда в последний раз сосредотачивался на чем-то кроме брата. Тепло в груди сменилось льдом.

− Тебе правда нужно слезть, − сказала она.

Это требование прогнало неприятные мысли, в которые я начал было погружаться.

− Мне здесь вполне удобно.

− Ну а мне нет.