Красная Звѣзда

Все чаще меня тревожило какое-то странное, безпокойное чувство, точно было что-то важное и спѣшное, чего я не исполнилъ, и о чемъ все забываю и стараюсь вспомнить. Вслѣдъ за этимъ чувствомъ поднимался цѣлый рой знакомыхъ лицъ и минувшихъ событій, и неудержимымъ потокомъ уносилъ меня все дальше назадъ, черезъ юность и отрочество къ самому раннему дѣтству, теряясь затѣмъ въ какихъ-то смутныхъ и неясныхъ ощущеніяхъ. Послѣ этого моя разсѣянность становилась особенно сильной и упорной.

Подчиняясь внутреннему сопротивленію, которое не давало мнѣ долго сосредоточиваться на чемъ-нибудь одномъ, я началъ все чаще и быстрѣе переходить отъ предмета къ предмету, и для этого нарочно собиралъ въ своей комнатѣ цѣлыя груды книгъ, раскрытыхъ заранѣе на нужномъ мѣстѣ, таблицъ, картъ, стереограммъ, фонограммъ и т. д. Такимъ путемъ я надѣялся устранить потерю времени, — но разсѣянность все незамѣтнѣе подкрадывалась ко мнѣ, и я ловилъ себя на томъ, что уже долго смотрю въ одну точку, ничего не понимая и ничего не дѣлая.

Зато когда я ложился въ постель и смотрѣлъ сквозь стеклянную крышу на темное ночное небо, — тогда мысль начинала самовольно работать съ удивительной живостью и энергіей. Цѣлыя страницы цифръ и формулъ выступали передъ моимъ внутреннимъ зрѣніемъ съ такой ясностью, что я могъ перечитывать ихъ строчка за строчкой. Но эти образы скоро уходили, уступая мѣсто другимъ; и тогда мое сознаніе превращалось въ какую-то панораму удивительно яркихъ и отчетливыхъ картинъ, не имѣвшихъ уже ничего общаго съ моими занятіями и заботами: земные ландшафты, театральныя сцены, картины дѣтскихъ сказокъ спокойно, точно въ зеркалѣ, отражались въ моей душѣ, и исчезали, и смѣнялись, не вызывая никакого волненія, а только легкое чувство интереса или любопытства, не лишенное очень слабаго пріятнаго оттѣнка. Эти отраженія сначала проходили внутри моего сознанія, не смѣшиваясь съ окружающей обстановкой, потомъ они ее вытѣсняли, и я погружался въ сонъ, полный живыхъ и сложныхъ сновидѣній, очень легко прерывавшійся, и не дававшій мнѣ главнаго, къ чему я стремился — чувства отдыха.

Шумъ въ ушахъ уже довольно давно меня безпокоилъ, а теперь онъ становился все постояннѣе и сильнѣе, такъ что иногда мѣшалъ мнѣ слушать фонограммы, а по ночамъ уносилъ остатки сна. Время отъ времени изъ него выдѣлялись человѣческіе голоса, знакомые и незнакомые; часто мнѣ казалось, что меня окликаютъ по имени, часто казалось, что я слышу разговоръ, словъ котораго изъ-за шума не могу разобрать. Я сталъ понимать, что уже не совсѣмъ здоровъ, тѣмъ болѣе что разсѣянность окончательно овладѣла мною, и я не могъ даже читать больше нѣсколькихъ строчекъ подрядъ.

— Это, конечно, просто переутомленіе, — думалъ я. — Мнѣ надо только больше отдыхать; я, пожалуй, слишкомъ много работалъ. Но не надо, чтобы Мэнни замѣтилъ, что со мной происходитъ: это слишкомъ похоже на банкротство съ первыхъ же шаговъ моего дѣла.

И когда Мэнни заходилъ ко мнѣ въ комнату, — это бывало тогда, правда, не часто, — я притворялся, что усердно занимаюсь. А онъ замѣчалъ мнѣ, что я работаю слишкомъ много и рискую переутомиться.

— Особенно сегодня у васъ нездоровый видъ, — говорилъ онъ: посмотрите въ зеркало, какъ блестятъ ваши глаза, и какъ вы блѣдны. Вамъ надо отдохнуть, вы этимъ выиграете въ дальнѣйшемъ.

И я самъ очень хотѣлъ бы этого, но мнѣ не удавалось. Правда, я почти ничего не дѣлалъ, — но меня утомляло уже всякое, самое маленькое усиліе; а бурный потокъ живыхъ образовъ воспоминанія и фантазіи не прекращался ни днемъ, ни ночью. Окружающее какъ-то блѣднѣло и терялось за ними, и пріобрѣтало призрачный оттѣнокъ.

Наконецъ, я долженъ былъ сдаться. Я видѣлъ, что вялость и апатія все сильнѣе овладѣваютъ моей волей, и я все меньше могу бороться со своимъ состояніемъ. Разъ утромъ, когда я всталъ съ постели, у меня все сразу потемнѣло въ глазахъ. Но это быстро прошло, и я подошелъ къ окну, чтобы посмотрѣть на деревья парка. Вдругъ я почувствовалъ, что на меня кто-то смотритъ. Я обернулся — передо мной стояла Анна Николаевна. Лицо ея было блѣдно и грустно, взглядъ полонъ упрека. Меня это огорчило, и я, совершенно не думая о странности ея появленія, сдѣлалъ шагъ по направленію къ ней, и хотѣлъ сказать что-то. Но она исчезла, какъ-будто растаяла въ воздухѣ.