Красноармеец

Уже через семь часов я был в курсе дел. Генерал-лейтенант Михайлов, командующий шестой общевойсковой армией, случайно нашёл меня (Столяров проболтался) и затребовал к себе. Не просто так, а с переводом в его армию. Даже своего офицера направил, чтобы я не заблудился в пути. Документы мои все забрали, даже учётную карточку снайпера. Это он мне сам объяснил, обнимая, когда встретились. Он сам чудом не сгинул в котле летом сорок второго, успел вырваться с несколькими подразделениями и штабом армии. Собственно, наша пятая гвардейская танковая бригада коридор и пробила, почти все танки потеряла, но дала возможность выйти частям и подразделениям армии.

Понять, в чём заключается интерес генерала ко мне, было несложно, да и он сам прямо сказал, что с ностальгией вспоминает то недолгое время, когда я был старшим по разведке в его бригаде. В то время он всё знал, всю информацию получал и был в курсе всего, что, где и когда происходило или вот-вот произойдёт. Сейчас у него тоже неплохие спецы, но со мной и рядом не стояли.

Армию Михайлов принял ещё летом, в июле, после гибели прежнего командующего, Бабкина кажется, с тех пор бессменно и командует. Судя по новому ордену Боевого Красного Знамени, вполне неплохо. Да и в звании подрос. Генерал ранее со мной немало общался и знал, как со мной говорить. Всех командиров (он частично перетащил штабных из бригады в штаб армии, меня хорошо встретили) он отправил прочь. И вот когда мы устроились за хорошо сервированным столом, выпили и закусили, генерал и объяснил ситуацию.

В общем, плохо идёт армия. Немцы за каждую пядь земли цепляются. Потери бесят. Разведка у него есть, работает, в принципе, неплохо, но если со мной сравнить – небо и земля. Сейчас армия наступает от Сталинграда на Донбасс. Поэтому, узнав, что я жив, генерал тут же придумал комбинацию, чтобы сманить меня к себе. Договорился с командующим Крымским фронтом (они хорошими приятелями были), и вот я уже с ним пью и закусываю.

– Предлагаю место в моём разведотделе, во втором отделении.

– Товарищ генерал… – вздохнув, начал было я.

Но генерал меня перебил:

– Знаю, что просить будешь: возвращения звания капитана и восстановления наград. Не получится. Я лично к товарищу Сталину вчера обращался. Тот сказал, что если суд так решил, он ничего изменить не может. Каждый своим делом должен заниматься.

– Понимаю, товарищ генерал, но я не об этом. С потерями по вине суда (пусть это и судебная ошибка, невиновного осудили) я уже смирился. Тем более награды при мне, я их не сдавал и сдавать не собираюсь, как ни требовали: они честно заработаны. Я о другом. Не хотелось бы снова попасть в такую ситуацию.

– Я не понял: ты не убивал тех семерых? Да, я ознакомился с постановлением суда.

– Убил, но я защищался. Для меня это всё равно, как если бы я убил семерых немцев. Мне без разницы, наши они или немцы, они пытались меня убить, а я защищался, и за это наш родной военный суд отправил меня в колонию. Эта подлость советской правовой системы повергла меня в шок. Я не хотел бы повторения подобного. Поэтому предлагаю так: я работаю не на штаб армии или кого-то ещё, я работаю на вас лично. Устройте меня куда-нибудь, да вон хоть снайпером при штабе. Будете давать задания, выдавать командировочные, и я буду добывать всю необходимую вам информацию. И немцы, и наши будут искать этот источник информации, то есть меня. Нужно постараться скрыть его.

Впрочем, убедить Михайлова мне не удалось, тот отмахнулся: мол, всё будет в порядке. Так что меня официально ввели в штаб второго разведывательного отделения, информационного, причём в звании младшего лейтенанта – Михайлов своей властью утвердил, имел право, до старшего лейтенанта включительно, дальше уже уровень штаба фронта требовался. Впрочем, я всё так же ходил в старой командирской форме, выданной мне на складе. Новая поступала маленькими партиями, но часть офицеров, из модников и франтов, уже переоделись, в том числе и Михайлов.

Не понимаю, чего командарм жаловался? Армия наступала, и довольно активно. Уже, окружив, брали Сталино и шли дальше, к Днепру. Тут нас, правда, притормозили в марте, так что встали в оборону, тылы подтягивали. Соседи тоже встали, занимаясь немцами в своих тылах, их там из окруженцев довольно много шастало.

Я летал на самолёте по передовой, проводил воздушный осмотр. Мы садились в тылу разных частей, я незаметно поднимал по ночам дрон, составлял карты разных участков, которые довольно оперативно поступали в штаб армии. В результате немцы несли большие потери в артиллерии и складах, да и штабы их подвергались артналётам, их методично выбивали.

Но самое главное, что я смог выбить у Михайлова и свой интерес. Лётчики связной авиаэскадрильи (там шесть самолётов), приписанной к штабу армии, обучали меня полётам на своих По-2. Месяц уже обучали – часть февраля и марта. Причём на захваченном немецком аэродроме среди разного побитого и подавленного танковыми гусеницами хлама нашёлся «шторьх». Он был слегка повреждён, но механики вернули его в строй, и на нём меня также учили летать.