Красное и черное

Побоище разгорѣлось. Дюжій субъектъ, который несъ трехцвѣтный флагъ, дѣйствовалъ имъ на отмашь, какъ шестомъ или оглоблей. Онъ сбилъ съ ногъ нѣсколько человѣкъ, потомъ пошелъ на проломъ къ большому красному знамени.

Но Миша неожиданно и безшумно подскочилъ къ нему сзади, выхватилъ револьверъ и изъ всей силы ударилъ его ручкой по головѣ.

Ударъ былъ такъ силенъ, что черносотенный витязь выпустилъ свой шестъ, потомъ зашатался, чуть не упалъ, оправился и, сразу отрезвѣвъ отъ боевого пыла, бросился на утекъ.

Черные стали отступать по всей линіи. Улица была очищена. Но когда красные хотѣли побѣдоносно двинуться впередъ, раздался одинокій выстрѣлъ. Онъ былъ такъ неожиданъ, что нельзя было даже опредѣлить, откуда онъ раздался, но пуля угодила съ ужасной мѣткостью. Елена рухнула на землю, какъ подкошенная, и большое красное знамя склонилось внизъ и закрыло ее своимъ широкимъ алымъ покровомъ.

Дружина выхватила револьверы и дала отвѣтный залпъ, потомъ бросилась въ догонку черной манифестаціи, пылая желаніемъ отомстить за убійство.

Миша отбросилъ револьверъ, нагнулся надъ своей подругой и посмотрѣлъ ей въ лицо. Пуля попала Еленѣ прямо въ сердце и смерть ея произошла мгновенно и безъ мученій. Лицо Елены было совершенно спокойно и даже глаза ея остались открытыми. Но жизнь потухла въ этихъ широкихъ черныхъ зрачкахъ и они подернулись какой-то неуловимой пленкой, какъ глаза мертвой птицы.

— Драгуны ѣдутъ!

Конный разъѣздъ ѣхалъ сзади трехцвѣтной манифестаціи въ видѣ почетнаго эскорта. Онъ нѣсколько отсталъ, но теперь поспѣшилъ на выстрѣлы и врѣзался въ красную толпу съ другого фланга.

Миша набросилъ красный покровъ на лицо Елены, потомъ хотѣлъ подобрать свой револьверъ. Но драгуны уже наѣзжали. Они врѣзались въ толпу и дѣйствовали шашками.

— Меня тоже убейте! — крикнулъ Миша, протягивая къ драгунамъ свои невооруженныя руки.

Передній драгунъ поднялъ саблю и погрозилъ ею Мишѣ, но не подъѣхалъ и не ударилъ.

Толпа быстро раздѣлилась на двое и отступила вправо и влѣво, очищая, въ свою очередь, дорогу для кавалеріи. Драгуны не продолжали нападенія и проѣхали впередъ, слѣдуя по своему пути за трехцвѣтнымъ шествіемъ.

Сзади толпа уже собралась снова. Миша попрежнему стоялъ на мѣстѣ. У ногъ его лежалъ трупъ Елены, покрытый краснымъ знаменемъ.

ДНИ СВОБОДЫ Повѣсть изъ московскихъ событій

Посвященіе

Въ это ужасное, неистовое время, когда отъ каждаго газетнаго листа пахнетъ свѣжею кровью и гарью сожженныхъ селеній, и въ каждомъ порывѣ пролетающаго вѣтра чудится эхо разстрѣловъ, стоны истязаемой дѣвушки, о чью голую грудь инквизиторъ въ синемъ мундирѣ съ художественнымъ сладострастіемъ гаситъ зажженную папиросу, мнѣ кажется, иногда, что тѣхъ прекрасныхъ дней не было, что то былъ сонъ, несвязный бредъ на яву. Быть можетъ, я сидѣлъ въ тюрьмѣ, безъ книгъ, безъ свиданій, безъ переписки съ близкими. Голова моя горѣла, и въ одну изъ безсонныхъ ночей ко мнѣ слетѣла мечта, чтобы утѣшить меня своими прихотливыми красками.

Но нѣтъ, то былъ не сонъ: толпы на улицахъ, радостныя слезы, общій порывъ къ свободѣ, вѣющія знамена. И самыя неистовства торжествующей реакціи убѣждаютъ насъ въ томъ, что тѣ дни были въ дѣйствительности. Намъ, русскимъ, до сихъ поръ исторія судила за каждый проблескъ свѣта платить волною мрака, каждый порывъ къ свободѣ искупать десятилѣтней тюрьмой.

Но въ тѣ дни былъ уже не проблескъ, а цѣлое зарево, было землетрясеніе, поколебавшее самыя основы вѣковой твердыни безправія и произвола. Пусть же надъ нами свершится самое худшее. Никакіе ужасы и жестокости не могутъ изгладить слѣда тѣхъ достопамятныхъ дней, ибо они озарили настоящее и бросили свою густую и алую тѣнь далеко впередъ, на все будущее Россіи.

Въ моей повѣсти нѣтъ героя и фабула едва намѣчена. Или лучше сказать, героемъ ея является московскій народъ, а фабулой — трагедія короткихъ дней свободы. И эта трагедія едва намѣчена. Она вся впереди, вся въ будущемъ.

Памяти гражданъ, погибшихъ въ Москвѣ за свободу, съ благоговѣйнымъ почтеніемъ посвящаетъ авторъ.

15 февраля 1906 г.

I.

Митинги

— Баринъ, копѣечку!

Сенька бѣжалъ по краю тротуара, шлепая резиновыми калошами, надѣтыми на босу ногу и рискуя свалиться въ канаву.

— Копѣечку, ради Христа, баринъ добрый!..

Но добрый баринъ только засовывалъ руки глубже въ карманы и шелъ впередъ, показывая преувеличенно твердымъ шагомъ и напряженнымъ выраженіемъ лица, что онъ не замѣчаетъ и не желаетъ замѣчать Сенькиной просьбы.

— Бабушка не ѣвши… Хлѣбца купить.

Сенька дѣйствительно жилъ при бабкѣ Аксиньѣ, тоже промышлявшей нищенствомъ, но она не приходилась ему ни бабкой, ни какой либо родственницей вообще.

Присталъ онъ къ ней два года тому назадъ, послѣ смерти своей матери Авдотьи, которая жила съ бабкой Аксиньей въ смежныхъ углахъ, а умерла въ больницѣ отъ брюшного тифа.