Красное и черное

Миша посмотрѣлъ на ангела, потомъ на Елену. Ангелъ былъ аляповатый, и дѣвушка была красивѣе, изящнѣе и нѣжнѣе бѣлой статуи.

— Какая вы свѣтлая, — выговорилъ онъ вслухъ свою мысль. — Какъ мечта. У насъ нѣтъ такихъ… А я темный.

— Ха-ха! — разсмѣялась дѣвушка. — Темный и свѣтлый, все равно, какъ трубочистъ и булочникъ…

Но ей, видимо, былъ пріятенъ этотъ неожиданный комплиментъ, и даже щеки ея залились румянцемъ, и смѣхъ звучалъ нервнымъ звукомъ.

— Елена Борисьевна! — началъ опять Миша. — Вы какъ думаете: правда, что всѣ люди ровные?..

— Конечно, равны! — стремительно возразила Елена. — У каждаго такая же кровь и голова такая же.

— Голова такая, да наука не такая! Напримѣръ, если кто учился смолоду, а другой не учился, то можетъ ли онъ его догнать и стать ровнымъ?

— Да вѣдь вы догнали, — сказала Елена просто.

Миша покачалъ головой.

— Теперь такія времена, — увѣренно начала Елена, — ничего въ счетъ не идетъ. Пуля не разбираетъ богатыхъ, либо ученыхъ. Пробьетъ дыру во лбу и готово. Передъ пулями всѣ равны.

Они опять двинулись впередъ, и дошли до конца тропинки. Здѣсь у забора была широкая, общая могила, похожая на раскопанную грядку. На этой человѣческой грядѣ стояло три десятка деревянныхъ крестовъ и просто колышковъ, изъ которыхъ каждый соотвѣтствовалъ трупу, зарытому внизу. На колышкахъ были надписи: мужчина неизвѣстнаго званія, убитъ 9-го января. Слово: убитъ, впрочемъ, было тщательно выскоблено и по тому же мѣсту болѣе свѣжей краской написано: умеръ.

Это попечительная полиція старалась наводить свой лакъ всеобщаго благополучія даже на могильные кресты, не оставляй въ покоѣ мертвыхъ.

Одинъ крестъ былъ выше другихъ. На немъ стояла надпись: Павелъ Герасимовичъ Ежовъ, 13 лѣтъ. Верхушка креста была украшена бумажнымъ вѣнкомъ со скромной надписью: Отъ товарищей. Это была могила разсыльнаго мальчика изъ страхового общества «Надежда», который, вмѣстѣ съ другими ребятишками прибѣжалъ «посмотрѣть» и котораго солдатская пуля уложила на панели, противъ адмиралтейства.

Больше на могилѣ не было ни вѣнковъ, ни какихъ-либо знаковъ посѣщенія, ибо въ то время полиція строго охраняла покой безымянной могилы 9-го января и разгоняла даже панихиды по усопшимъ.

Миша и Елена стояли рядомъ и смотрѣли на кресты.

— Вотъ эти тоже равны, — сказалъ Миша, — всѣ вмѣстѣ лежатъ, даже имени ихъ никто не знаетъ.

— Зачѣмъ имена? — возразила Елена, — мертвому все равно.

— Сколько ихъ перебили? — сказалъ Миша. — Тысячъ пять, да раненыхъ вдвое.

Благодаря оффиціальной скрытности, предполагаемое число жертвъ 9-го января разросталось до чрезвычайности въ устахъ уличной молвы и доходило до тысячъ и даже до десятковъ тысячъ.

— Сколько еще перебьютъ?.. Люди, какъ саранча. Ихъ бьютъ, а они все лѣзутъ, какъ остервенѣлые.

— Саранча рѣки запруживаетъ, — сказала Елена. — А по моему лучше такой смерти на свѣтѣ нѣтъ. По крайней мѣрѣ, сразу и есть за что. А сколько людей каждую минуту умираетъ съ голоду и безъ всякой цѣли?..

— Смотрите, что это? — воскликнулъ Миша.

Въ низкой травѣ, за крестомъ Ежова, блестѣло нѣсколько маленькихъ красныхъ цвѣточковъ.

— Словно кровь, — сказалъ Миша.

Алые круглые цвѣточки дѣйствительно походили на капли кровавой росы, брошенной на стебли травы, или, быть можетъ, проступившей изъ-подъ земли тотчасъ-же послѣ погребенія.

— Эта кровь купитъ свободу! — сказала Елена.

— Пойдемте отсюда!

Они обошли могилу и пошли вдоль стѣны, но настроеніе, витавшее надъ этими безымянными крестами, послѣдовало за ними и не хотѣло отстать.

На лица ихъ легла строгая тѣнь и они даже говорили тише, какъ въ комнатѣ больного.

— Я тоже готова такъ умереть! — сказала Елена.

Миша взглянулъ на нее и она показалась ему похожей уже не на музу, а на призракъ. Сердце его сжалось.

— Не говорите такъ! — горячо возразилъ онъ. — Зачѣмъ вамъ умирать? Живите. Когда нужно будетъ, мы умремъ за васъ.

Елена посмотрѣла на него съ нѣкоторымъ удивленіемъ. Въ душѣ его какъ будто что-то сорвалось или, долго сдерживаемое, вырвалось наружу. Глаза его блестѣли и голосъ звучалъ порывомъ и увлеченіемъ.

— Елена Борисьевна, не будемъ думать о смерти! Одинъ разъ намъ жить! одна молодость!..

Онъ крѣпко сжалъ руку дѣвушки своей черной мозолистой ладонью.

— Ой, больно! — крикнула Елена, — вырвала руку и затрясла ею въ воздухѣ.

— Леночка, я люблю васъ!

Вмѣсто отвѣта Елена поднесла свою сдавленную кисть близко къ, лицу и стала дуть на нее, какъ дуютъ маленькія дѣти. Быть можетъ, она просто хотѣла этой рукой прикрыть свое пылающее лицо.

Миша подождалъ минуту, потомъ лицо его перекосилось, какъ въ судорогѣ.

— Или, можетъ, я вамъ не пара, Елена Борисьевна?..

Елена не отвѣчала.

— Зачѣмъ ты дразнила меня? — горько и яростно воскликнулъ Миша. — Зачѣмъ издѣвалась? Не смотрѣть бы мнѣ на твою красоту!..

Онъ быстро повернулся и хотѣлъ уйти по тропинкѣ назадъ къ воротамъ.

— Не сердись, Мишенька! — Елена слегка коснулась пальцами рукава Миши.

— Леночка!

— Миша остановился и даже приложилъ руку къ сердцу. Радость пришла слишкомъ неожиданно, какъ молнія или ударъ.