Красное и зеленое

Ильин до помрачения ломал голову над новой проблемой.

И вот, когда уже, казалось, не было выхода из тупика, он вспомнил о Ламарке, о Дарвине. Нужен толчок, сильное воздействие!.. Ведь чаще всего новое качество в организмах появляется именно в результате толчка извне. Что же в данном случае может послужить детонатором для начала бурного кроветворного процесса? Ну конечно, не что другое, как сама кровь! Ильин даже вздрогнул от сознания, что искомое решение оказалось не так уж сложным.

Тут же, не откладывая дела в долгий ящик, Аркадий Павлович сделал инъекцию еще двум свинкам и одновременно перелил им небольшую дозу крови от здоровых свинок. Последовала бурная реакция, лихорадочное состояние, затем постепенное выздоровление, и — о радость! — свинки быстро освободились от зелени в коже, зрачок потерял изумрудный цвет.

После стольких трудов и испытаний ученый был на пути к еще одной победе! Ильин большими шагами заходил по палатке. Жизнь казалась теперь такой заманчивой. Борьба и лишения не напрасны. И жертвы тоже.

В тот же день поздно вечером Ильин решил сделать инъекцию Маше.

Он определил у себя группу крови. Она была сходна с той, что текла в ее жилах. Аркадий Павлович взял у себя немного крови, приготовил нужный препарат.

Маша равнодушными глазами следила за ним. Ильин волновался, щеки его пылали от возбуждения.

— Ты что хочешь делать? — спросила Маша.

— Ничего особенного, не бойся. Дай мне руку. Вот так. Теперь ложись и лежи спокойно.

— Ты будешь колоть меня?

— Да, Маша.

— Это больно?

— Немного больно. Пожалуйста, не вырывай руку.

Маша легла на постель и слабо улыбнулась. Аркадий Павлович, прикусив от волнения губы, сделал ей вливание препарата «1662». Чтобы успокоиться, он вышел ночью на скалу и долго сидел, овеваемый теплым ветром океана. Если бы все прошло удачно! Тогда…

Он вернулся в палатку немного отдохнувший, готовый к новой операции.

Аркадий Павлович присел рядом с Машей и долго смотрел ей в лицо. Она лежала спокойно. Тогда он наполнил шприц своей кровью и сделал второе вливание.

Маша еще некоторое время лежала с открытыми глазами, потом уснула. Ильин остался возле нее.

Остаток ночи прошел спокойно. А утром Маша металась в бреду и все пила и пила воду.

Потом кризис миновал, Маша снова уснула.

Выздоровление шло быстро. Больная перенесла неизбежную в этом сложном процессе лихорадку, сутки находилась в состоянии какой-то прострации, а когда очнулась, то вдруг потянулась с таким нескрываемым удовольствием, что всякие сомнения в ее выздоровлении сразу отпали.

Вставать Аркадий Павлович ей не разрешил. К вечеру третьего дня она попросила:

— Я хочу есть, Аркадий.

Он заторопился, радостный, суетливый. Бросился что-то стряпать, испачкался, обжегся, перевернул все вверх дном. Скоро перед Машей стоял бульон. Она съела несколько ложек и сказала:

— Сюда бы еще перцу. Отменный бульон!.. Аркадий, — заговорила она немного погодя, — почему ты такой запущенный, небритый? И пуговицы нет на пиджаке. Ай-я-яй, как же мы с тобой оплошали!..

Жизнь для нее начиналась вновь, ее интересовали все мелочи, все детали быта. В тот же день Маша уже что-то шила и напевала веселую песенку. Но вдруг она оборвала песню и спросила:

— Где мы находимся?

— Очень далеко. На острове.

— На каком острове?

Она нахмурила брови, припоминая события последних дней, но так ничего и не вспомнила.

— А почему мы здесь? Что случилось, говори?

— Не спеши, Маша, я все расскажу тебе. Мы еще в неволе. Остров — та же тюрьма. Рядом с нами охрана, те же мерзавцы — Габеманн и фон Ботцки.

— Вот как! Значит, война еще идет?

Аркадий Павлович слушал голос Маши, смотрел на нее и думал о своей странной судьбе. Что будет дальше? Сумеет ли он выполнить план, который наметил? Но, когда Маша подошла к нему и неожиданно поцеловала его, со смехом повиснув у него на шее, он отбросил все мрачные мысли и сам засмеялся счастливым смехом.

Они уселись в уголке, и Аркадий Павлович обстоятельно стал рассказывать ей обо всем, что случилось с ними после Шварцвальда и как они очутились здесь. А потом посвятил ее в детали своего плана.

Теперь их было двое. Они были во много раз сильнее.

Упорство и гений Ильина принесли первые плоды — Маша вновь обрела образ человека; путь обратной реакции стал известным. На своем маленьком совете Аркадий и Маша решили сделать так: Маша не будет показываться фон Ботцки и Габеманну на глаза. Они ничего не должны знать. На всякий случай, если фон Ботцки явится сюда и избежать встречи будет невозможно, приготовили раствор зелени. Маша попробовала накрасить себе щеки. Зеленый цвет был ярким, свежим, но плохо смывался. Маша шутила. Она еще не вполне ясно представляла себе их положение. И, только когда вспоминала слова Аркадия, тяжелые опасения заставляли ее становиться серьезней.

Неожиданно зашел фон Ботцки. С ним явились еще трое. Они стали у дверей, не решаясь войти в помещение. Из угла на полковника смотрели голубые, полные ненависти глаза Маши. Лицо ее светилось яркой зеленью. Ильин не обратил внимания на вошедших, продолжая работать за столом.