Красные части. Автобиография одного суда

Я готова отдать должное такому подходу как стратегии допроса. Но пробежав глазами по заголовкам УБИЙЦА ПРОЯВИЛ СОСТРАДАНИЕ в «Старбаксе» следующим утром, мы с матерью брезгливо отбрасываем газеты в сторону. Укутать женское тело, будто бы для защиты от холода, после того, как застрелил ее, удушил ее и наконец стянул с нее белье в финальном акте унижения; сложить аккуратную композицию из рук, ног и вещей человека, который не сможет воспользоваться ничем из перечисленного, — тут мы обе согласны: такие действия нельзя квалифицировать как «нежные».

Шрёдер и я поднимали эту тему в телефонном разговоре за несколько месяцев до того. Я сказала ему, что, несмотря на эти жесты «заботы», зверское посмертное (или почти посмертное) удушение Джейн едва ли указывает на угрызения совести или бережное отношение к ее телу.

Ну, всё не так просто, — сказал он.

Он рассказал мне, что они повторно исследовали расположение чулка на шее Джейн, каким узлом он был завязан, и т. д., и теперь имеют основания подозревать, что он, возможно, служил чем-то вроде жгута — такой вот извращенный способ остановить кровотечение после огнестрельного ранения в голову. Я не поняла, имел ли он в виду, что убийца наложил жгут в порыве вины или сожаления, или что убийца пытался остановить кровь по другим причинам — например, чтобы не испортить обивку кресел в машине. Но спрашивать я не стала.

Ибо Шрёдер перешел к изложению еще одной неприятной гипотезы. До работы в полиции Шрёдер был морпехом. Однажды в самом начале расследования по делу Джейн он обсуждал результаты осмотра места преступления и трупа с другим бывшим морским пехотинцем — в частности, то, как была навалена одежда Джейн и где были разложены другие ее вещи. Его приятель повернулся к нему и сказал: Шрёдер, ты самый тупой морпех из всех, кого я встречал. Ты что, не видишь, что он устроил ей боевые похороны?

Когда солдат умирает в бою и его товарищи не могут вынести его тело с поля битвы, они должны сложить его вещи у него между ног, чтобы потом труп вместе со всеми пожитками можно было забрать максимально быстро и эффективно. Шрёдер был убежден, что искать нужно кого-то, кто служил. Коллинз не служил. В отличие от Лейтермана.

А после службы (которая проходила в Южной Америке и Мексике, а вовсе не во Вьетнаме) Лейтерман более двадцати лет проработал медбратом в медицинском центре Борджес.

Более чем вероятно, что за это время Лейтерман обеспечил множеству пациентов жизненно необходимую заботу, возможно, даже жизненно необходимое утешение и бог знает что еще. Если он убил Джейн, что станет с этой заботой и утешением? Обнулятся ли они задним числом?

На июльском заседании суда Лейтерман уже не будет похож на сконфуженного, всклокоченного старика в зеленой тюремной робе, каким мы видели его в январе. Он пострижется, наденет костюм и галстук и будет выглядеть гораздо более сосредоточенным. Кандалы на его лодыжках будут заметны только в начале и в конце заседания, когда он, входя в зал или покидая зал под конвоем, помашет семье и изобразит подобие улыбки.

Однако больше этого нового Лейтермана мы с матерью не видим. Чтобы видеть и большой экран, и вещественные доказательства, которые демонстрируются присяжным, и человека, дающего показания, нам приходится подвинуться так, что Лейтерман перестает попадать в наше поле зрения. Сам он так и не получит слова, что, по словам Хиллера, не редкость в делах об особо тяжких преступлениях, где ставки столь высоки. Мы так и не услышим его голоса. Все свидетели будут говорить о том, что «было сделано» с телом Джейн, а не о том, что он сделал или вероятно сделал, и даже не о том, что «сделал убийца». Он выпадет из вида, из памяти, из языка. Даже сейчас мне требуется совершить усилие, чтобы вспомнить его.

Я пыталась узнать больше о Лейтермане до суда, в основном с помощью главного инструмента познания ленивого отчужденного субъекта в XXI веке — Гугла. Вот что я нашла: