Красные часы

прошивает небо (молния)

овцы блеют (такие звуки издают нарвалы)

усилился запах

посреди моря, в окружении льдов

сожалеет о том, о чем не сожалела раньше

Жена

Дидье, напевая себе под нос песню You are my sunshine, срезает пленки с куриных грудок. Он много лет работал на разных кухнях, презирает рецепты, мастерски владеет ножом. Работа в приличном ресторане приносила бы больший доход, чем преподавание в школе, но Дидье решил больше не связываться с общепитом, потому что не хочет пропустить все детство Бекс и Джона. Жена так и видит эти отмеченные синим свободные вечера в календаре: Дидье готовит где-то в ресторане, дети в кровати, а она предоставлена самой себе и ни перед кем не обязана отчитываться.

– …фольгу?

– Что?

– Женщина, фольгу дай! – Дидье подходит и берет ее сам.

На плече у мужа висит кухонное полотенце, он в хорошем настроении. Когда он стряпает, у него всегда замечательное настроение. И тем не менее стряпает он редко.

– Еще что-нибудь надо? – спрашивает жена.

– Да все на мази. Посиди, отдохни.

– Правда? Хорошо, – она трет пальцем пятно засохшего йогурта на кухонной плите. – Может, салат сделать?

– Просто сядь и расслабься.

Она наблюдает, как Дидье режет оливки: одна рука подталкивает их, другая опускает нож, быстро, четко. Не отрывая взгляда. Не горбясь. Он уверен в себе и доволен, но при этом чаще всего стряпать приходится именно ей, у нее ведь «времени навалом».

– А Мэтти еще тут?

– Детей укладывает.

Дидье опускает нож и поднимает взгляд на жену.

– Мы что, платим двенадцать долларов в час, чтобы она сидела с детьми, пока мы сами дома?

– Хоть раз в жизни можно поужинать вдвоем. Чтобы дети не путались под ногами.

– Ну мы же не можем позволить себе такую роскошь – нанять уборщицу…

– А не платить за квартиру – это не роскошь?

Он ссыпает оливки в миску и подносит к губам бутылку с пивом.

– Ты мне этим будешь тыкать еще шесть лет подряд?

– И тем не менее. Мы же здорово на этом экономим?

– Ты как будто говоришь: «Хоть и живешь в чистилище – будь любезен, скажи „спасибо“, ведь так намного дешевле…»

– Ньювилл едва ли можно назвать чистилищем, – присохшее пятно от йогурта никак не отходит, жена слюнявит палец и трет сильнее. – Я тут видела кое-что на дороге. Маленькую обгорелую зверушку. Наверное, какой-то ребенок ее поджег. И она так стремилась куда-то.

– В смысле в лучший мир?

– На другую сторону дороги. Обожженная – на последнем издыхании, но все равно ползла, я еще про нее подумала… Не знаю, храбрая какая зверушка? Хотела помочь, но ей уже все равно было не жить.

Муж бросает куриные грудки на расстеленную на противне фольгу.

– Никогда не мог понять выражение «на последнем издыхании». Что такое «издыхание» – в смысле кто-то уже издох? Тогда сколько этих издыханий и почему это последнее?

– Странно, но я никак не могу перестать думать об этой зверушке.

– Где соль?

– Вроде это был опоссум. Он как будто не желал смириться со своей смертью… Или просто не понимал, что она уже близко. Все полз, полз.

– Вот ты где, солюшка родная, – Дидье посыпает грудки, ставит противень в духовку. – Знаешь, в чем проблема с донорами спермы, услугами которых пользуется Ро?

– В чем? – спрашивает жена, закрывая глаза.

– В профиле можно написать что угодно. Например, все поголовно бабки и дедки у тебя умерли от цирроза печени, а ты пишешь, что они живы-здоровы. И никто не проверит. Странно, что такая невротичка, как Ро, по этому поводу не переживает.

– Она не невротичка, – но жене нравится, что он так говорит.

– Ты с ней не работаешь, – Дидье настраивает таймер. – У нее сейчас фаза отрицания. Она даже представить себе не может, какой это будет кошмар. Одной растить ребенка? Да это ужас, даже когда родителей двое.

– Дидье, я хочу пойти к психотерапевту.

Он вытирает руки кухонным полотенцем, движения у него резкие.

– Так иди.

– К семейному психотерапевту.

– Я тебе уже говорил, – Дидье берет бутылку с пивом, – я с психотерапевтами дел не имею. Извини.

– И как я должна это понимать?

– А так, что мне не очень нравится, когда меня обвиняют в том, в чем я совсем не виноват.

Господи, опять сейчас понесется про его отца.

– Я нашла одного специалиста в Салеме. Его очень рекомендовали, и он по вечерам принимает…

– Сьюзен, ты слышала вообще, что я только что сказал?

– Ты не хочешь идти к психотерапевту только потому, что тридцать лет назад в Монреале тебе попался неграмотный специалист? Прекрасный повод, чтобы не попытаться спасти… – она замолкает, снова облизывает палец, трет пятно от йогурта.

– Что? Спасти что?

– Пожалуйста, просто обдумай мое предложение. Всего один прием?

– Почему в Штатах все так помешаны на психотерапевтах? Можно же по-другому проблемы решать.

– Например?

– Например, нанять уборщицу.

– Ну да, понятно.

– Ты же сама убираться не хочешь. Понимаю, – он кивает и примирительно поднимает ладонь, – я и сам не хочу, особенно когда перед этим весь день на работе пахал.