Читаем Красные партизаны на востоке России 1918–1922. Девиации, анархия и террор полностью

Партизанские начальники то и дело явно или неявно претендовали на верховную власть в уездах и волостях, защищая свои права на террор и грабежи. В середине февраля 1920 года прибайкальский партизанский командир П. П. Морозов, объявив себя диктатором Баргузинского уезда, творил самосуды на Цыпиканском золотом прииске, а также предъявил ультиматум уездным властям относительно «ареста многих лиц, о высылке оружия, на разрешение съезда». Военный совет небольшого, но активного отряда Морозова поддержал его претензии на диктаторство. Власти уезда – тоже партизанские – опасались, что морозовская шайка, состоящая в основном из рабочих с золотых приисков, может легко пополниться местным населением, привлеченным возможностью получить право на грабежи. Однако, почувствовав твердость баргузинских властей, Морозов струсил и, заявив исполкому, что был «не точно информирован злоумышленниками», попросил прощения. В ответ ему поручили командовать войсками Красной армии Баргузинского уезда. Тогда же в прибайкальском селе Кудара бесчинствовал отряд Светлова, но местные власти смогли арестовать этого атамана за грабежи, насилие и убийства, отправив затем в Иркутск[2495].

Огромной проблемой для властей Сибири и Дальнего Востока было массовое дезертирство бывших партизан из регулярных частей РККА, взрывавшее всякий порядок на больших территориях. Партизаны очень наглядно демонстрировали крайнюю неприязнь к воинской дисциплине и тяготам военного быта. Весной 1920 года в Западной Сибири из 5‐й армии дезертировало порядка 6 тыс. бойцов[2496]. Учитывая дезертирство и восточносибирских партизан, приходится сделать вывод, что из РККА бежало до четверти мобилизованных в нее повстанцев. Причем эти дезертиры, уходившие обычно с оружием, были по-настоящему опасны для властей.

Политотдел 26‐й дивизии в начале марта с тревогой отмечал, что в Алтайскую губернию стекаются дезертиры из бывшего корпуса Козыря и конные группы из 1‐й и 6‐й горных дивизий Третьяка и Архипова из Новониколаевска, причем Козырь «тысячами выпускает свои „манифесты“ к крестьянам и партизанам», требующие неповиновения большевистским властям. Что касается Е. М. Мамонтова, то он «хоть беспрекословно и подписывает подсовываемые ему… [политотделом] приказы, но в то же время не выступает никогда на митингах… <…> Начинаются бесчинства. Разгоняются комячейки, избиваются и ограбляются коммунисты, устанавливается „крестьянская власть“. <…> Деревни принимают вид военных лагерей, выставляют заслоны, окапываются и готовятся к борьбе с „коммуной“»[2497].

Емельян Ярославский в «Советской Сибири» 28 апреля 1920 года выступил со статьей «Урок Славгородского уезда», где говорилось, что под влиянием контрреволюционной агитации и из‐за непонимания некоторых распоряжений власти «…небольшие группы бывших партизан вместе с дезертирами разогнали несколько сельских и волревкомов… грабили кое-где продовольственные амбары; а затем это „движение“ перешло в разгул, пьянство, ограбление целого ряда селений». Ярославский умолчал, что дезертиры в огромном числе тоже являлись бывшими партизанами, к тому же вооруженными нередко лучше, чем милиция.

Сводка Енисейской губЧК сообщала, что той же весной дезертиры-партизаны Минусинского уезда чинили самосуды, отбирали у крестьян лошадей и различное имущество[2498]. Согласно информации окружной комиссии по борьбе с дезертирством СибВО от 25 марта, в Пермской, Семипалатинской и Алтайской губерниях приходилось «бросать огромные отряды красноармейцев для вылавливания дезертиров и уничтожения их налетов на советские учреждения и деревни…» В том же марте в Семипалатинске ввиду отсутствия довольствия и из‐за непредоставления квартир разбежался «кучками по деревням» Алтайский полк «в полном вооружении». В конце мая в одном Барнаульском уезде насчитывалось около тысячи дезертиров, 95% которых являлись бывшими красными партизанами. В июне количество дезертиров в Славгородском уезде за счет неявившихся призывников 1901 года рождения выросло на 600 человек[2499]. С точки зрения советских историков, анархистские погромы со стороны шаек партизан-дезертиров были антисоветскими мятежами, волна которых прокатилась по всей Сибири начиная с января–февраля 1920 года[2500].

Перейти на страницу:

Все книги серии Historia Rossica

Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения
Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения

В своей книге, ставшей обязательным чтением как для славистов, так и для всех, стремящихся глубже понять «Запад» как культурный феномен, известный американский историк и культуролог Ларри Вульф показывает, что нет ничего «естественного» в привычном нам разделении континента на Западную и Восточную Европу. Вплоть до начала XVIII столетия европейцы подразделяли свой континент на средиземноморский Север и балтийский Юг, и лишь с наступлением века Просвещения под пером философов родилась концепция «Восточной Европы». Широко используя классическую работу Эдварда Саида об Ориентализме, Вульф показывает, как многочисленные путешественники — дипломаты, писатели и искатели приключений — заложили основу того снисходительно-любопытствующего отношения, с которым «цивилизованный» Запад взирал (или взирает до сих пор?) на «отсталую» Восточную Европу.

Ларри Вульф

История / Образование и наука
«Вдовствующее царство»
«Вдовствующее царство»

Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.

Михаил Маркович Кром

История
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»

В книге анализируются графические образы народов России, их создание и бытование в культуре (гравюры, лубки, карикатуры, роспись на посуде, медали, этнографические портреты, картуши на картах второй половины XVIII – первой трети XIX века). Каждый образ рассматривается как единица единого визуального языка, изобретенного для описания различных человеческих групп, а также как посредник в порождении новых культурных и политических общностей (например, для показа неочевидного «русского народа»). В книге исследуются механизмы перевода в иконографическую форму этнических стереотипов, научных теорий, речевых топосов и фантазий современников. Читатель узнает, как использовались для показа культурно-психологических свойств народа соглашения в области физиогномики, эстетические договоры о прекрасном и безобразном, увидит, как образ рождал групповую мобилизацию в зрителях и как в пространстве визуального вызревало неоднозначное понимание того, что есть «нация». Так в данном исследовании выявляются культурные границы между народами, которые существовали в воображении россиян в «донациональную» эпоху.

Елена Анатольевна Вишленкова , Елена Вишленкова

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги

100 знаменитых сражений
100 знаменитых сражений

Как правило, крупные сражения становились ярчайшими страницами мировой истории. Они воспевались писателями, поэтами, художниками и историками, прославлявшими мужество воинов и хитрость полководцев, восхищавшимися грандиозным размахом баталий… Однако есть и другая сторона. От болезней и голода умирали оставленные кормильцами семьи, мирные жители трудились в поте лица, чтобы обеспечить армию едой, одеждой и боеприпасами, правители бросали свои столицы… История знает немало сражений, которые решали дальнейшую судьбу огромных территорий и целых народов на долгое время вперед. Но было и немало таких, единственным результатом которых было множество погибших, раненых и пленных и выжженная земля. В этой книге описаны 100 сражений, которые считаются некими переломными моментами в истории, или же интересны тем, что явили миру новую военную технику или тактику, или же те, что неразрывно связаны с именами выдающихся полководцев.…А вообще-то следует признать, что истории окрашены в красный цвет, а «романтика» кажется совершенно неуместным словом, когда речь идет о массовых убийствах в сжатые сроки – о «великих сражениях».

Владислав Леонидович Карнацевич

Военная история / Военное дело: прочее
«Смертное поле»
«Смертное поле»

«Смертное поле» — так фронтовики Великой Отечественной называли нейтральную полосу между своими и немецкими окопами, где за каждый клочок земли, перепаханной танками, изрытой минами и снарядами, обильно политой кровью, приходилось платить сотнями, если не тысячами жизней. В годы войны вся Россия стала таким «смертным полем» — к западу от Москвы трудно найти место, не оскверненное смертью: вся наша земля, как и наша Великая Победа, густо замешена на железе и крови…Эта пронзительная книга — исповедь выживших в самой страшной войне от начала времен: танкиста, чудом уцелевшего в мясорубке 1941 года, пехотинца и бронебойщика, артиллериста и зенитчика, разведчика и десантника. От их простых, без надрыва и пафоса, рассказов о фронте, о боях и потерях, о жизни и смерти на передовой — мороз по коже и комок в горле. Это подлинная «окопная правда», так не похожая на штабную, парадную, «генеральскую». Беспощадная правда о кровавой солдатской страде на бесчисленных «смертных полях» войны.

Владимир Николаевич Першанин

Биографии и Мемуары / Военная история / Проза / Военная проза / Документальное
Растоптанная Победа. Против лжи и ревизионизма
Растоптанная Победа. Против лжи и ревизионизма

В современной России память о Победе в Великой Отечественной войне стала последней опорой патриотизма, основой национальной идентичности и народного единства: 9 Мая – тот редкий день, когда мы всё еще ощущаем себя не «населением», а великим народом. Именно поэтому праздник Победы выбрали главной мишенью все враги России – и наследники гитлеровцев, которые сегодня пытаются взять реванш за разгром во Второй Мировой, и их «либеральные» подпевалы. Четверть века назад никому и в страшном сне не могло присниться, что наших солдат-освободителей станут называть убийцами, насильниками и мародерами, что советские захоронения в Восточной Европе окажутся под угрозой, а красную звезду приравняют к свастике. У нас хотят отнять Победу – ославить, оклеветать, втоптать в грязь, – чтобы, лишив памяти и национальной гордости, подтолкнуть российское общество к распаду – потому что народ, не способный защитить собственное прошлое, не может иметь ни достойного настоящего, ни великого будущего.Эта книга дает отпор самым наглым попыткам переписать историю Второй Мировой, превратив героев в преступников, а преступников – в «героев». Это исследование опровергает самые лживые ревизионистские мифы, воздавая должное всем предателям, палачам и гитлеровским прихвостням – от русских коллаборационистов до прибалтийских «лесных братьев» и украинских нацистов.

Александр Дюков , Александр Решидеович Дюков

Военная история / История / Политика / Образование и наука