Красные партизаны на востоке России 1918–1922. Девиации, анархия и террор

Как легко было бывшим повстанцам угодить в тюрьму, говорит следующий эпизод. Алтайская губЧК в марте 1920 года заслушала дело партизана Д. З. Икрянникова, обвинявшегося «в нелестном отзыве о коммунистах». Коллегия губЧК признала это преступление доказанным и подлежащим наказанию, «но, принимая во внимание труды его в партизанских отрядах», осудила Дормидонта Икрянникова на три месяца принудработ в концлагере. Тогда же она заслушала дело А. А. Евсенко, обвинявшегося в контрреволюции. Поскольку группа партизан и Рогозинский ревком дали сведения, что Евсенко работал в оружейной мастерской партизан, чекисты освободили «сторонника соввласти» с прекращением дела[2487]. Недаром бывший партизанский главком Ефим Мамонтов в служебной записке на имя председателя Сибревкома И. Н. Смирнова от 6 июля того же года отмечал, что «нет ни одного места заключения в Алтайской губернии, где бы не томились бывшие партизаны и их командиры», следствие против которых тянулось месяцами, и что систематические аресты партизан усилили дезертирство и «бросили в авантюру Плетнёва, Рогова и компанию»[2488]. В ответ Сибревком послал Алтайскому губревкому телеграмму с предложением освободить тех партизан, которые привлечены за незначительные проступки[2489].

Сходные проблемы с анархизмом партизанщины были и в других регионах. Так, Красноярск, освобождавшийся и частями РККА, и партизанами, грабили с удвоенной энергией. Чекисты сообщали, что с захватом города «разразился беспорядок», начались повальные грабежи населения и ночная стрельба. По 1‐й бригаде 30‐й дивизии уже 9 января 1920 года появился приказ с упоминанием массового «позорнейшего» мародерства: «Прекрасно одетый и обутый солдат производит ежедневно смену своего обмундирования. Отмечены частые случаи грабежа беженских эшелонов… Снимание колец, браслетов у женщин. Каждый солдат обзавелся собственной гружен[н]ой имуществом повозкой. Дисциплинированной могучей армии не стало, образовались какие-то сплошные транспорты и обозы. Каждый красноармеец вооружен двумя-тремя револьверами»[2490]. Партизаны здесь вряд ли отставали от регулярной армии.

Военные власти как могли утихомиривали буйных повстанцев. Например, 268‐й стрелковый полк 30‐й дивизии 8 января в волостном селе Погорельском Красноярского уезда обезоружил отряд Томилина в 150 бойцов, не пожелавший влиться в полк, а «изъявивший желание по-прежнему партизанить». Командование 27‐й дивизии 21 февраля издало приказ, в котором сообщалось: «…жизнь в Минусинском уезде не может войти в нормальную колею. Успокоению… в значительной степени препятствуют самовольные обыски и аресты, производимые до сего времени партизанами. Главари партизан пользуются большим авторитетом среди своих войск и могут рассчитывать на поддержку в случае открытого выступления. <…> Отношение к партизанам должно быть осторожное, но твердое…»[2491]

В апреле чекисты сообщали, что в Минусинском уезде до прихода советских войск «…царила созданная партизанами анархия. По селам существовала масса самогоночных заводов и пьянству был полный простор. Уезд был наводнен партизанами[-]дезертирами… которые творили массу безобразий». Щетинкинцы, расквартированные в Бейской волости Минусинского уезда, той весной выражали «явное недовольство, что им не дают грабить», т. е. вести привычный для них образ жизни. Они говорили: «Нас при Колчаке грабили и отбирали все, а нам [то же самое делать] не позволяют»[2492]. Партизаны-минусинцы отбирали у населения лошадей, заставляли делать разные «пожертвования», которые «…сами же безумно расточали. Производили самосуды подчас совершенно невинных людей. Для прекращения этого были сформированы отряды из регулярных частей и отправлены к месту безобразий… отрядами уничтожены сотни самогоночных заводов». Той же весной чекисты арестовали в Минусинске начмилиции Волкова и его помощника Маслова – оба были партизанами[2493].

Тогда же, весной 1920 года, не прекращались бесчинства щетинкинцев в Ачинске и уезде, а начальник уездной милиции сообщал, что «партизаны открывают в избах стрельбу, оскорбляют чинов милиции и проч.». Ситуация в Канском уезде, по мнению чекистских информаторов, была такой: «…уровень и нравственное состояние крестьян… ниже ожидаемого. Пьянство развито в высшей мере». Что касается партизанских в своей основе частей, то в мае они характеризовались как «пьяная разнузданная толпа». В том же месяце красноярские чекисты с тревогой фиксировали, что в Канском уезде на местах наблюдается «самоорганизация» партизан, а в милицию и ревкомы проникли различные «темные личности»[2494]. Постепенно, используя внедрение агентуры и аресты, органы ВЧК приступили к внесению раскола в эту анархическую среду.