Красные партизаны на востоке России 1918–1922. Девиации, анархия и террор

Сразу после образования ДВР редактор газеты коммунистов Дальневосточной республики сокрушенно писал, что люди «за время революции опозорили себя… безудержным воровством и взяточничеством»[2645]. Слабая власть ДВР была тотально поражена коррупцией и не контролировала деятельности ни пронизанных партизанщиной силовых структур, ни собственного руководства. Уголовные методы стали правилом поведения самых видных советских работников, грабежи и хищения являлись обыденным делом.

Ответственные лица ДВР активно «самоснабжались» не только мануфактурой и продовольствием. Огромные трофеи, захваченные в 1920 году у семёновцев и которых НРА хватило бы на три-четыре года, бесследно растворились уже к началу следующего года[2646] (склады в Чите были просто разграблены), а Народно-революционная армия доедала коней и голодала. Министр продовольствия и торговли С. Я. Гроссман растратил 4 млн золотых рублей на личные нужды[2647]. В правительстве ДВР выяснили, что до майского переворота 1921 года Приморью, включая обком РКП(б), было выделено 165 млн рублей золотом, которые разошлись не очень понятным образом. В декабре 1921 года правительственная комиссия изучила расходование 72 млн золотых рублей, доставленных в Читу из Владивостока в 1920 году. Оказалось, что в сейфах вместо отчетов лежали небрежные карандашные расписки, причем только на половину израсходованного золота[2648].

В декабре 1921 года один из видных деятелей ДВР информировал Дальбюро ЦК РКП(б) о том, что и в Амурской области отмечены политические и уголовные дела «не помимо властей». Так, в Благовещенске местное отделение ГПО открыло две хорошо оборудованные фабрики по выделке китайских долларов (даянов). Первая по счету фабрика фальшивых ассигнаций была организована уголовниками при содействии ряда местных инженеров и техников. Вскоре эта денежная фабрика «получила благословение» от широкого круга амурских руководящих работников во главе с большевиками М. А. Трилиссером, Я. Яковлевым, И. Голомидовым, Зельником, Файнбергом, а также эсерами-максималистами Рухловым, Кузнецовым и др. Финансово-экономический совет области, помня об удачной работе по изготовлению колчаковских 25-рублёвок в 1919 году, отпустил на оборудование и подготовительные работы нелегальной типографии несколько тысяч рублей золотом.

В конце 1920 года по постановлению Амуробкома РКП(б) часть оборудования была уничтожена, а следы заметены: например, казначей обкома Бригис и член президиума Я. Яковлев лично сожгли недоделанные даяны. Однако дельцы избавились только от ненужного оборудования, а остальное спрятали, после чего инициатива перешла к чекистам: начальник облотдела ГПО Богданов велел продолжать производство, а для конспирации типографию перевели в Зейский уезд. Часть фальшивок тратилась на нужды местных чекистов, другую увозили «в неизвестном направлении». В конце мая 1921 года эта фабрика по приказу уже знакомого нам А. С. Лапы, директора ГУ ГПО ДВР, была отправлена в Читу и соединена с небольшой аналогичной фабрикой, организованной анархо-максималистами. Всего, предположительно, было выпущено подпольно несколько миллионов ассигнаций, реализованных как в ДВР, так и на китайской стороне, причем в конце 1921 года в стадии раскрытия находились еще две подобные фабрики. К декабрю 1921 года было арестовано восемь человек, которые «в один голос» грозили поднять скандал, если их не отпустят, заявляя о причастности к делу и Амурского обкома, и командующего 2‐й Амурской армией С. М. Серышева, а также «прочей такой публики»[2649].

Тогда же ревизия Благовещенского отделения Госбанка выявила, что в нем руководители Амурской области хранили крупные средства, причем, согласно агентурным данным, 25 ответработников имели в Китайском путейском банке в Сахаляне (Хэйхэ) серьезные денежные вклады, полученные от операций с золотом и военными заказами. Зато учет золотых запасов в Благовещенском банке сознательно не проводился почти полтора года – с февраля 1920-го, притом что за это время по документам было получено 2,5 тыс. пудов золота[2650], а в наличии осталось не более пуда. Выделялся злоупотреблениями комиссар управляющего финансовым отделом области С. П. Курочкин, у жены и сестры которого хранились золотые монеты и иностранная валюта. Кроме Курочкина, по делу о незаконной реализации золота проходили самые ответственные лица – областной эмиссар М. Трилиссер, член Исполкома народно-революционного комитета С. Шилов и др.