Красные плащи

— Плохо. Ты не выполняешь договор. Ведь мы условились — обеих собак устраняешь ты, это твоя часть работы. Учти, нарушение обязательств обойдётся тебе в три обола[69].

Знал бы, не стал связываться. Возьми это, — Кебет извлёк из складок хитона цвета пыли небольшой каменный алабастр,[70] — здесь двойной отвар цикуты[71]. Влей жидкость в еду и угости ею собаку. За это с тебя ещё полторы драхмы, итого две, а всего с учётом оговорённой платы — десять. Сейчас пойдёшь в деревню, отравишь пса, захватишь серебро, вернёшься, расскажешь, как сделал дело, и передашь деньги. Да поторопись, времени у нас мало.

— Мы договорились, что я плачу тебе всё, как только оба смутьяна успокоятся.

— Считай, что моя часть договора уже выполнена. Но мне нельзя рисковать и появляться в окрестностях деревни перед такими событиями или сразу после них.

— Неужели сегодня? — Пистий похолодел.

— Тебе скажу: сегодня. А потому шутки в сторону — пёс должен сдохнуть, и сейчас же.

— А не обманешь ли ты меня? Ведь не могу же я взять с тебя расписку.

— Ты глуп, Пистий. Удивляюсь, как это тебя назначили старостой. Избавляешься от врагов, получаешь молодую красивую жену и всего за десять драхм! Да ещё и жадничаешь!

— Харина! Харина! — огласил Пистий визгливым криком покои своего дома. — Где ты, Харина?

Послышались шаркающие шаги, и в мегарон вошла пожилая родственница, следившая за домом и обширным хозяйством старосты.

— Почему обед не готов? — бушевал староста. — Я целый день пропадаю в поле, тружусь за всех бездельников деревни и ещё вынужден ждать? Так меня уважают в собственном доме!

— Омой руки и ноги, — разыгранное представление ничуть не тронуло Харину, — а я принесу еду. С какой стати она должна остывать, пока ты работаешь за всю деревню?

Стоило старосте остаться одному, как аппетитный запах обеда, похоже, совершенно перестал волновать его. Сделав несколько жадных глотков вина, он вылил в кашу немного жирной похлёбки, затем, взяв дрожавшей рукой короткий нож, торопливо настрогал туда же баранины и принялся месить полученную массу, придавая ей форму полушария с углублением посредине.

Долго не мог справиться с плотно притёртой пробкой алабастра — выскальзывала из жирных пальцев. Вытащив её зубами, опорожнил сосуд в съедобную полусферу, скатал её в плотный ком.

Спрятав отравленное угощение под хитон, Пистий выскочил из дома; Харина провожала его удивлённым взглядом. Старосте повезло — хотя люди в это время возвращались с полевых работ, он смог пройти всё селение до жилища Форкина почти никем не замеченным.

Стоило ему только заглянуть через невысокий каменный забор, как раздался заливистый лай и крупный мохнатый пёс помчался от дома к ограде. Пистий бросил шар через забор. Пёс замедлил бег, а потом и вовсе остановился. Вскоре лохматый страж, не заботясь о соблюдении достоинства, дрожа и повизгивая от удовольствия, пожирал лакомство.

Убедившись, что пёс всё съел, староста поспешил домой. В углу земляного пола он откопал небольшой керамический сосуд, до половины наполненный серебряными монетами. Отсчитав десять драхм, Пистий завязал их в тряпицу и почти бегом направился туда, где ждал известий и денег Кебет, в глубине души сожалея о том, что связался с этим скользким и опасным человеком, непонятно откуда подкатившимся к нему года полтора назад.

— Ну, что скажешь? — раздался из гущи кустов знакомый голос, как только запыхавшийся Пистий достиг цели.

— Я скормил собаке всю твою отраву.

— Хорошо. Теперь давай деньги и уходи в сторону оливковой рощи. Да не вздумай разгуливать сегодня ночью, — смех Кебета был скрипуч. Рука с корявыми пальцами проворно высунулась из ветвей и схватила узелок с серебром. Некоторое время царило молчание — наверное, лазутчик пересчитывал деньги.

Староста стоял, склонившись в растерянности, словно ждал ещё чего-то.

— Иди! Мы с тобой в расчёте! — резкая фраза вернула его к жизни.

* * *

Небо чистое. Луна крупная и яркая. Двигаться будет легко. Укрываться трудно. Сумеречное тепло уступает место ночной прохладе. Лисикл поёжился. Он не любил холод, хотя был отлично закалён и мог шутя переносить настоящие морозы. Ирен взглянул на юношей, спавших тесно прижавшись друг к другу. Вздохнул: хорошо бы лечь сейчас посередине, вдыхая загустевший ночной воздух и согреваясь живым теплом! Он тронул ногой крайнего из спящих.

— Поднимай, — коротко бросил вскочившему юноше.

Молодые спартиаты просыпались легко, протирали глаза кулаками и, сделав несколько гимнастических упражнений, возвращали себе бодрость. Вскоре цепочка юношей змеёй скользила в лунном свете. Лисикл первым вошёл в воды Эврота; за ним без всплесков плыли остальные. Коротавший время в чуткой полудрёме Кебет всё же вздрогнул, когда рука Лисикла уверенно легла ему на плечо: похоже, эти мальчики снабжены кошачьими глазами и лапами.

— Итак, — даже шёпот ирена был холодным, командно-чётким, — как здоровье второго пса?

— Плохо, господин. Боюсь, после того, что он съел вечером, несчастный зверь не сможет предупредить своих хозяев о приближении к дому чужих людей.